Интересная статистика: если сравнивать июль этого года с июлем 2024-го, то нефтегазовые доходы бюджета сократились на 27%, до 787,3 млрд рублей. Если оценивать показатели за 7 месяцев 2025 года, то снижение составило 18,5% (5,52 трлн рублей). Краткосрочно особо страшных последствий это не даст — хотя бы потому, что нынешний дефицит бюджета достаточно невелик, поэтому пока его можно наращивать без особых рисков. А вот долгосрочно ситуация выглядит не очень радужно.
Падение объясняется двумя факторами — низкими ценами на нефть (например, в июне основной экспортный сорт России Urals торговался по $59,8 вместо $69,6 годом ранее) и крепким рублем. Его аномальное укрепление стало феноменом, который все пытаются объяснить.
Как правило, курс рубля двигался в зависимости от роста или падения цен на нефть. Все эти годы действовала так называемая «формула Кудрина», при которой денежный агрегат (наличные деньги + рублевые вклады) делятся на цену барреля марки Brent в долларах. Собственно, если нефть дорогая, а денежный агрегат растет не очень быстро, то в экономике нет перегрева, все сбалансировано. Если же первый показатель сильно растет, а нефть стоит дешево, можно ждать девальвацию рубля. Десятилетиями эта «формула Кудрина» прекрасно работала как ориентир для курса нацвалюты. Однако сейчас доходы падают, нефть дешевеет, но рубль крепкий.
Любые случайные колебания — такие как скачки цены на нефть, геополитика — не дают такого долгосрочного эффекта, как, впрочем, и высокая ключевая ставка, которую долго держал ЦБ. Нынешний тренд, скорее, наводит на мысли, что природа такого аномально крепкого рубля заключается в какой-то структурной перестройке. Что-то сильно поменялось в российском валютном рынке, что сломало привычные нам закономерности.
Например, крупный бизнес, который делает большую часть внешнеторгового оборота, мог получить определенные рекомендации по тому, когда именно ему стоит возвращать валютную выручку. Что, соответственно, и влияет на курс. Такая неофициальная практика существовала практически всегда в разной степени.
Кроме того, вероятно, идут какие-то серьезные структурные сдвиги, пока невидимые снаружи, в рамках российского валютного рынка. Который за время санкций, например, перестал быть биржевым (то есть прозрачным и ликвидным). Западные ограничения привели к тому, что этот рынок теперь менее прозрачен, спреды (разница в цене продажи и покупки) — шире, а информации сейчас меньше. Да и в принципе анализировать российский валютный рынок стало радикально сложно.
Наконец, аномальность рубля объясняется также тем, что в российской экономике в принципе сильно падает спрос на валюту. Это вызывает массу вопросов: с чем это связано? как долго это продлится? Очевидных ответов нет, что и создает интригу.
Пока ситуация выглядит так, что валюта в России стоит дешево, поскольку она не нужна. Ее некуда девать. И это при том, что, грубо говоря, Россия до этого десятилетиями зарабатывала больше валюты, чем тратила (о чем говорил положительный торговый баланс). Разница формировала отток капитала (включая тот, который перекладывали в валюту и хранили в России).
Санкции привели к тому, что этот отток капитала радикально сократился. И довольно большой пакет ограничений на самом деле жутко помогает российской финансовой системе — и экономике тоже. По довольно надежным оценкам, в стране осталось до $400 млрд — в том числе благодаря тому, что сократился выездной туризм и россияне тратят деньги не в отпуске за рубежом, а в России.
Однако любая аномалия так или иначе приходит к средним значениям. И я процентов на 90 уверен, что рубль ждет серьезное ослабление. А вот когда именно оно произойдет, сказать сложно. Скорее всего, некоторая ясность наступит к сентябрю–ноябрю. Но если вы хотите приобрести валюту или какую-то импортную технику, цена которой привязана к курсу валюты, лучше сделать это сейчас. Через полгода-год это обойдется гораздо дороже.
