Вольная татуировка
В современной России многие до сих пор считают татуировку исключительно частью тюремной культуры. Бытуют и суеверные представления о недопустимости вмешательства в тело, и идея, что «забиваются» только те, кто «хочет выделиться, но больше нечем». Негативные ассоциации подкрепляются и установками старших поколений, и определенными стереотипными предпосылками, и влиянием криминального мира — во многих местах страны за картинку могут «предъявить», — впрочем, как и за окрашенные волосы, сложную одежду или любые другие внешние отличия.
В закреплении «криминального» смысла тату сыграла свою роль и массовая культура, в частности популярные благодаря издательству Fuel в России и за границей
Фото: Go East Productions
Но стоит отметить, что именно криминальное направление татуировки, сегодня, пожалуй, самое исследованное в России. Во многом именно потому, что есть большое количество материальных источников — от текстов и фото до самих носителей
Разобраться в вопросе «Московским новостям» помогли Анна Шевцова, доктор исторических наук, антрополог, тату-мастер студии «Шелковые чернила», и Иван Гринько, доктор исторических наук, антрополог и арт-директор этой же студии.
Советские татуировки
Начнем с того, что и в советское время татуировки не были исключительно криминальным явлением, хотя их не одобряли. В период раннего СССР с ними боролись в том числе как с пережитками буржуазности: новый советский человек был чист и совершенен.
Анна Шевцова и Иван Гринько дополняют, что в период 1930-х происходил не столько процесс криминализации татуировок, сколько становление новой норматики телесности тоталитарного государства: «Тела советских граждан, которые «наш новый мир построят», должны были быть здоровыми и одинаковыми, лишенными индивидуальности. Посмотрите на фотографии с парадов физкультурников — как там могла возникнуть татуировка?»
В 1920–1930-х формируется советская система лагерей, крепнут воровское и криминальное сообщества, использовавшие татуировки как символы отличия. То, как работала система исполнения наказаний, способствовало развитию и закреплению наколок: в условиях изоляции они стали самостоятельным языком.
Напрямую закон
Однако татуировки могли выступать «отягчающим обстоятельством» по политическим статьям, поскольку оказывались в том числе проявлением свободы воли — тело становилось местом для высказывания официально неодобряемых мнений и проявления
Анна Шевцова приводит цитату из монографии доктора исторических наук И. Б. Орлова «Советская повседневность: исторический и социологический аспекты становления»: «Сколь многолико лагерное искусство (к последнему можно отнести татуировки, служащие, помимо показателя статуса их носителя, еще и «криком души» заключенных), столь же многообразны побудительные мотивы творчества за решеткой». Орлов приводит и мнение В. А. Тихановой (см. «Творчество и быт ГУЛАГа»), которая считает, что «лагерная графика одним своим существованием развенчивала устойчивый миф о безоблачной жизни советского народа, противопоставляя официальному искусству другую реальность».
Из каталога «58-10. Надзорные производства Прокуратуры СССР по делам об антисоветской агитации и пропаганде. Март 1953–1991»
Справка. Статья УК СССР 58-10. Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений, а равно распространение или изготовление или хранение литературы того же содержания влекут за собой лишение свободы на срок не ниже 6 месяцев.
22 апреля 1953 г. Крупичев Б. В. (1928 г. р., русский, грамотный, дважды судим, заключенный, Свердловская область), Куранов А. А. (1930 г. р., русский, грамотный, заключенный) сделали друг другу татуировки: «Долой Сталина, смерть коммунистам».
13 июля 1957 г. Абдуллаев Ч. М. (1931 г. р., азербайджанец, судим в 1956 г. за попытки к установлению связи с представителями посольств с целью бегства за границу, заключенный, Мордовская АССР), Маслов Б. А. (1924 г. р., русский, заключенный), Пяткин Н. А. (1927 г. р., русский, судим в 1956 г. по ст. 58-10, заключенный), Нефедов Н. И. (1924 г. р., русский, заключенный) в 1956–1957 гг. направляли многочисленные антисоветские письма в различные партийные и советские органы, распространяли среди заключенных «воззвания» с призывами к свержению советской власти. Нефедов впоследствии был осужден к расстрелу за нанесение татуировок.
28 сентября 1953 г. Петрухин К. А. (1906 г. р., русский, прежде судим, бетонщик, г. Москва) вечером 12 июля 1953 г. в буфете Киевского вокзала возмущался, что нет горячей еды, нецензурно бранился, распахнул рубаху, показал присутствующим татуировку — портреты Ленина и Сталина, говорил, что «я этих (обзывал нецензурными словами) ношу на груди».
23 мая 1957 г. Цветков С. М. (1930 г. р., русский, образование 7 классов, художник, прежде судим за хищение и 5 раз за антисоветскую агитацию, заключенный) рисовал карикатуры на руководителей партии и правительства. Вновь был осужден 13 февраля 1959 г. за карикатуры, 27 января 1972 г. за то, что «В преступных целях нанес Тарасову татуировки: на шее — «Жертва КПСС», на щеке — «Раб Ленина», «Смерть КПСС», на затылочной части головы — «Ленин людоед», на теменной области — «Долой Ленина», «Ленин палач».
26 мая 1959 г. Вернигора И. П. (1935 г. р., малограмотный, заключенный, Кировская область), Кутузов И. И. (1930 г. р., малограмотный, неоднократно судим, заключенный), Кульдабаев У. Х. (1935 г. р., малограмотный, заключенный), Коршунов А. Ф. (сведений нет), заключенный, распространяли антисоветские листовки, делали татуировки.
29 декабря 1962 г. Леденцов В. М. (1928 г. р., русский, малограмотный, трижды судим, заключенный, г. Томск) в 1961 г. и 7 сентября 1962 г. сделал себе и сокамернику татуировки на лице: «Я безвинная жертва насилия и беззакония, раб СССР, будьте прокляты коммунисты», «Долой произвол, раб КПСС, будьте прокляты коммунисты», «писал в разные адреса письма клеветнического характера».
14 февраля 1963 г. Кукушкин И. Ф. (1929 г. р., русский, образование 6 классов, неоднократно судим, заключенный, г. Черняховск Калининградской области) среди заключенных ругал советский строй, высказывал угрозы коммунистам и руководителям, восхвалял капиталистический образ жизни; делал антисоветские татуировки: «Долой Хрущева», «Долой КПСС», «СССР страна рабов», Герб СССР с черепом, винтовками и кандалами и т.д., оказывал сопротивление администрации. Приговорен к расстрелу.
2 октября 1963 г. Баранов В. П. (1939 г. р., русский, судим 5 раз, заключенный, Кировская область) отказывался от работы, распространял в 1958–1962 гг. листовки и вывесил плакат с призывом уничтожать коммунистов, делал заключенным антисоветские татуировки; в марте 1960 г., «находясь в тюрьме г. Кирова, вскрыл себе вену и кровью написал на стене лозунг антисоветского содержания»; поджигал лагерные строения, побил начальника. Приговорен к расстрелу, прокурор ходатайствовал о помиловании.
2 августа 1972 г. Симагин И. В. (заключенный, Мордовская ССР) в марте 1969 г. в лагере сделал себе татуировку: рисунок на шее в виде петли и надпись «Беззаконие закон СССР», а после освобождения в 1972 г. писал заявления в ЦК КПСС и американское посольство в Москве с бранью: «Прошу освободить от коммунистического садизма».
Вместе с этим развивалась военная татуировка. Красноармейцы наносили пятиконечные звезды и
После войны именно татуировки на телах героев способствовали некоторой общественной нормализации явления в стране.
Тема армейской (и отдельно морской) татуировки заслуживает особого разбора, отметим только, что солдаты использовали ее как оберег на поле боя, как отметку об опыте в войне и конкретном сражении и как «армейский жетон» — для облегчения опознания и оказания медицинской помощи. Во время
В 1980-х татуировка пришла во дворы и субкультуры — последние «изобрели» в ней цвет.
Так она не только выступала символом самоидентификации и социального высказывания, но и отстраивалась от тюремной.
В 1995 году в московском клубе «Эрмитаж» состоялась первая российская тату-конвенция. Постепенно происходила дестигматизация этого явления. Иван Гринько дополняет, что «и сейчас большая часть общества настроена негативно по отношению к подобным
Первые тату-салоны в России
Возможно, ваше внимание выше привлекла фраза о борьбе с татуировками как с «буржуазными пережитками». Об этом стоит поговорить подробнее.
Действительно, татуировка была и даже активно развивалась в дореволюционной России. В некоторых источниках встречается упоминание о моде на нее в дворянской среде на рубеже XIX–XX веков. Стоит оговориться, что большого количества свидетельств, подтверждающих именно «моду» в дворянской среде, нет.
Сохранились данные о первом легальном татуировщике в России — дворянине Евгении Павловиче Вахрушеве, проживавшем в Санкт-Петербурге в Казачьем переулке недалеко от Витебского вокзала. В декабре 1906 года он подал прошение официально разрешить ему заниматься татуированием. В январе 1907 года получил разрешение МВД.
В 1899 году я изучал искусство вводить под кожу человека красящее вещество, которое, просвечивая через кожу, давало бы какое-либо изображение, никогда не стираемое и не исчезающее. Многие из моих знакомых пожелали иметь татуировку, которою оставались очень довольны. Путем долголетней практики и опытов, которые я производил на себе, я добился некоторых благоприятных результатов, следствием чего явилось значительное уменьшение боли и почти полное отсутствие воспалительного процесса, который так неизбежен после введения под кожу постороннего вещества (краски).
Лица совершенно незнакомые, слыша о моем искусстве от моих клиентов, являются ко мне с просьбами о татуировании, но не имея на это разрешения, я принужден им отказывать.
Мне известны два случая, когда отказанные мною моряки, не желая ждать дальнего плавания, где могли иметь татуировку (замечательно татуируют в Индии, Китае, а также в Англии и С. Америке), обратились к матросу, который сделал им татуировку варварским способом: он простым ножом нацарапал якорь и когда показалась кровь, то затер порохом. Нужно ли говорить, что татуировка была очень грубая и болезненная, а воспаление продолжалось более двух недель.
Лучший способ татуирования — английский, которого я и придерживаюсь: кисточкой рисуется на коже желаемое изображение и затем прокалывается иголкой, обмокнутой в раствор туши. Главное условие, конечно, чистота кожи и инструментов, ввиду чего я для каждого сеанса беру новую иголку и тщательно обмываю кожу. Для татуировки употребляю только настоящую китайскую тушь, так как все искусственные краски влекут за собой воспаление кожи, а иногда и заражение крови.
Принимая во внимание вышеизложенное, а также и мое стремление сделать татуировку доступной всем желающим, обращаюсь к Вашему Превосходительству с покорнейшей просьбой выдать мне надлежащее на сей предмет разрешение.
Подпись — Е. Вахрушев
Декабря 8 дня 1906 г.
Жительство: Казачий переулок, 9/3, кв. 30.
Анна Шевцова дополняет: «Тату-мастера в Петербурге, скорее всего, практиковали и до этого времени. Были ли это салоны в привычном нам понимании со множеством мастеров, я не знаю. Есть забавные свидетельства о татуировках в российской гимназической среде этого периода — романтические сердечки, имена пассий и прочее, порой заканчивающиеся для своих обладателей «волчьим билетом».
Татуировка в христианстве
Практика татуировки в дореволюционной России приводит нас к еще одному предубеждению — что христианская религия резко против. На православных ресурсах можно встретить тексты с осуждением явления. Есть и мнение, что татуировка не одобряется церковью как проявление язычества.
В качестве аргументов обычно приводят несколько цитат из святых текстов:
- «Ради умершего не делайте нарезов на теле вашем и не накалывайте на себе письмен» (Лев. 19:28);
- «Они не должны брить головы своей и подстригать края бороды своей и делать нарезы на теле своем» (Лев. 21:5);
- «Вы сыны Господа Бога вашего; не делайте нарезов на теле вашем и не выстригайте волос над глазами вашими по умершем» (Втор. 14:1).
В 2018 году подписан, вероятно, единственный документ современной христианской церкви, осуждающий нанесение татуировок, — Протокол Освященного Собора Белокриницкой митрополии (Румыния). В нем сказано «считать татуирование тела грехом, не возбраняемым к крещению» и «призвать чад Церкви и особенно молодое поколение воздержаться от этого порока».
Однако о прямых указаниях священнослужителям или монашествующим в Русской православной церкви Анне Шевцовой неизвестно: она связывает сложившееся отношение, скорее, с культурно обусловленным общественным суждением, сродни мнению, что женщинам в храм нужно заходить с покрытой головой. Анна напоминает, что в том же, 2018 году на встрече с молодежью в Ватикане папа римский Франциск сказал: «Не бойтесь татуировок» и отметил, что они могут помочь в налаживании коммуникации между церковью и молодыми людьми.
В православном контексте также стоит упомянуть одного из самых известных святых мучеников — Николая II, тело которого украшало изображение дракона.
Тогда еще цесаревич «забился» во время поездки в Японию в 1891 году. По некоторым данным, нанесение татуировки заняло 7 часов: на предплечье Николая появился черный дракон с желтыми рогами, зелеными лапами и красным брюхом. К слову, есть мнение, что впоследствии цесаревича осудили при дворе за нанесение чужеродного символа.
В работе «Татуировки Мичинага Эи и Николая II» (The Tattoos of Michinaga Ei and Nicholas II») Брайан Гафни (Brian Burke Gaffney) из Института прикладных наук Нагасаки (Nagasaki Institute of Applied Science) приводит следующее описание:
«После нескольких часов охоты за диковинками он заехал в дом местного купца, имеющего деловые связи в России. Мичинага Эи (Michinaga Ei) была на месте, ее пригласили в качестве хозяйки и переводчицы на ужин, устроенный в честь принца. Николай вызвал удивление, попросив рассказать о мастерах татуировки в Нагасаки. Он читал в туристических книгах о художественной красоте японских татуировок и, как многие европейцы его поколения, хотел иметь такую татуировку в качестве экзотического сувенира о своих приключениях на Дальнем Востоке. Из дома были немедленно отправлены посыльные, и на следующий день на флагманский корабль «Память Азова» прибыли два самых искусных татуировщика Нагасаки с инструментами для работы. Через несколько часов на руках Николая появились разноцветные драконы».
Существует предположение, что Николай выбрал дракона не только потому, что он родился в год Желтого Земляного Дракона по китайскому календарю, или оттого, что это символ мудрости, силы, могущества и успеха, но и потому, что десятью годами ранее, в 1881-м, его двоюродный брат по материнской линии Георг V (дедушка Елизаветы II) сделал аналогичную татуировку во время своего пребывания в Японии.
Согласно дневнику, составленному воспитателем, преподобным Джоном Далтоном, Георг был татуирован дважды: в Токио сделал дракона на одной руке, а затем в Киото тигра на другой — они символизировали Восток и Запад. В собственном рукописном дневнике самого Георга дракон описывается как большой, синего и красного цвета, извивающийся по всей руке. Нанесение татуировок было популярным увлечением среди моряков и других посетителей Японии того времени.
Национальная татуировка
Несправедливо было бы полагать, что татуировка в России — явление исключительно привозное и существовавшее только как следование зарубежной моде.
В этом обзоре мы не рассматриваем морскую татуировку, существовавшую в России еще в Петровские времена (быть может, и ранее), или еще более старинный обычай клеймить преступников и втирать в раны порох.
Однако невозможно обойти стороной татуировку как часть культуры некоторых народов, населяющих современную Россию.
«Традиционная татуировка была характерна для эвенков, а также для народов, говорящих на палеоазиатских языках, — это чукчи, коряки, ительмены, юкагиры, чуванцы, нивхи, кеты, эскимосы, алеуты и айны. Есть сведения о татуировке у манси и якутов. В основном это геометрические орнаменты, линии, зубцы, точки, — рассказывает Анна Шевцова. — У восточных славян исторические сведения о традиционной татуировке мне неизвестны. Но вплоть до конца прошлого века традиционная татуировка встречалась у южных славян, на Балканах, а также у ряда народов Южного Дагестана, причем у женщин — на руках, лице, груди».
Татуировки были распространены среди народов Северной Пацифики — и у женщин, и у мужчин. Любопытны рисунки айнов, населявших Сахалин, Курилы и Хоккайдо, — на руках и лице, часто узорные, геометрические. Изображения и степень покрытия кожи отличались у айнов, проживавших на разных территориях. Считается, что сначала татуировки носили и женщины, и мужчины, однако впоследствии традиция осталась преимущественно среди женщин. Наиболее яркая отличительная черта — губы, словно жирно обведенные по контуру. Айнские татуировки, вероятно, выполняли
Еще один известный пример — мумии женщины и мужчины, захороненных 2500 лет назад и найденных на территории алтайского плато Укок. Ученые назвали женщину «принцессой»: она облачена в богатый наряд, а тело ее украшают татуировки — узоры и фантазийные животные. Мужчину, захоронение которого находилось над ней, считают «слугой»: его татуировки схожи с изображениями на теле «принцессы».
Изображения копытных грифонов на татуировках пазырыкской культуры
Фото: vtourisme.com
Анна Шевцова уточняет, что, кроме «принцессы» и ее «слуги», найдены и другие сохранившиеся мумии: «В погребениях в Пазырыкских курганах были найдены несколько тел, их татуировки значительно отличаются и соотносятся с искусством пазырыкской культуры — это сложные зооморфные образы, которые обычно ассоциируются со звериным стилем. Вероятно, в древности у предков современных шорцев, алтайцев и телеутов тоже были распространены татуировки, в том числе выполняющие декоративные, лечебные, идентификационные и маркирующие функции».
Есть любопытное свидетельство в книге наблюдений Ахмада ибн Фадлана о внешнем виде и нравах русов во время его путешествия к волжским булгарам в 921–922 годах. Доподлинно неизвестно, о каком конкретно народе идет речь в описании, но звучит оно так:
«Я видел русов, когда они прибыли по своим торговым делам и расположились у реки Атыл. Я не видал [людей] с более совершенными телами, чем они. Они подобны пальмам, белокуры, красны лицом, белы телом. Они не носят ни курток, ни хафтанов, но у них мужчина носит кису, которой он охватывает один бок, причем одна из рук выходит из нее наружу. <...> И от края ногтей иного из них [русов] до его шеи [имеется] собрание деревьев, изображений [картинок] и тому подобного».
Сложность сохранения татуировки как части культурного наследия России связана с недостатком материальных источников и письменных свидетельств. Однако существующих знаний достаточно, чтобы понимать — общественная стигматизация этой формы искусства основана на ложных предпосылках.
По мнению Ивана Гринько, частью процесса «социализации» татуировки становится признание ее официальной культурой: «В музеях проходят выставки, посвященные этому явлению, в кинофильмах татуировки носят положительные персонажи, в центрах современного искусства проходят сеансы тату-мастеров и т.д. А на деле статус татуировки как части культуры никто и не отнимал — в советских этнографических исследованиях татуировку и рассматривают как часть народного искусства».