Пять мифов конструктивизма

Миф 1: конструктивизм – сугубо продукт идеологии

Нет, это нельзя утверждать однозначно.

Конструктивизм, как и авангард в целом, четко ассоциируется с одним периодом истории России — первым десятилетием существования Советского Союза. По общему мнению, здания разнообразных геометрических форм в цветах бетона и красного кирпича строили только убежденные коммунисты, которые были в первую очередь партийцами, а уже потом — архитекторами. И хотя это утверждение можно назвать справедливым, например в случае Каро Алабяна или Аркадия Мордвинова, к большинству архитекторов-конструктивистов оно не относится.

«Проблема с восприятием авангарда в России связана с тем, что основная реализация, расцвет авангарда приходится на первые годы советской власти, и всем кажется, что дом-коммуна и коммунисты связаны между собой родовым проклятием», — говорит директор Музея архитектуры им. А. В. Щусева Елизавета Лихачева.

По мнению некоторых специалистов, любая архитектура, даже знаменитые монументальные постройки, возведенные в нацистской Германии, не может иметь за собой привязки к конкретной идеологии. Архитектор Ирина Ирбитская объясняет, что у архитекторов 1920–1930-х годов была уникальная возможность делать архитектурные эксперименты, прикрываясь идеологией: «Единственное, что может создавать архитектура, — это возможности для того или иного личного роста или личной персональной жизни. В хорошей архитектуре человек может думать о высоком — я модернист и свято в это верю. Поэтому идеология используется как прикрытие и противоречит внутренней сущности архитектуры, которая индивидуализирует нашу жизнь». 

Как отмечает исследовательница советского дизайна Алена Сокольникова, после революции 1917 года агитационная тематика заняла важное место в творчестве многих художников, и в особенности представителей авангарда, поддержавших советскую власть: они активно оформляли массовые демонстрации и театрализованные мероприятия, общественные интерьеры и многочисленную печатную продукцию, наполняя их новыми образами и символами.

В переломный для истории страны революционный период происходит совместный поиск — авангардными художниками, скульпторами и архитекторами — нового универсального визуального языка, способствующего развитию идеи синтеза искусств и способного отразить динамику нового времени, индустриальную эстетику и новые социальные идеалы. Например, художник и дизайнер Александр Родченко создал концепцию вещей, построенных на «динамическом принципе». Это экономичные и многофункциональные складные вещи-трансформеры, которые будут подстраиваться под ускоряющийся ритм жизни людей.

Исследователь конструктивизма Николай Васильев, впрочем, не готов говорить, что конструктивизм был стилем вне всякой идеологии, даже архитектурной: «До революции в России был принцип: то, что красиво — справедливо, этично и хорошо. Про неэтичный поступок мы до сих пор можем сказать: «Это некрасиво». Но после кризиса Первой мировой и революций «красивое» ушло, уступив место функциональному». Исследователь также добавляет, что архитекторы 1920–1930-х годов столкнулись с необходимостью выполнять не требования конкретных заказчиков, а глобальный социальный заказ на построение «нового общества по новым принципам». И все-таки конструктивизму нельзя навязать конкретные политические причины или следствия.

Но почему нам все-таки так просто и удобно связывать архитектуру с конкретной политической идеологией? Можно предположить, что такая причинно-следственная связь складывается из традиции учебников истории и архитектуры, в которых описание архитектуры часто следует после политического контекста. «Но мы видим прекрасные образцы народной архитектуры где-нибудь в Мексике, где вообще нищета и голод, но есть хорошая архитектура — ее просто делают люди с врожденным чувством формы и пространства, — говорит Ирина Ирбитская. — В 1920–1930-е годы просто возникло окно возможностей для прорыва хорошей архитектуры. За этим больше ничего не стоит».

Миф 2: авангард и конструктивизм опирались только на новые идеи и отрицали прошлое

Нет, советские архитекторы часто использовали идеи XIX века.

Конструктивизм выражается не только в узнаваемых внешних формах, но и в принципах проектирования жилья и зданий. Так, почти в любом районе 1920-х годов постройки можно найти Дом культуры, фабрику-кухню и комплекс жилых домов, связанных между собой. Многие из них задумывались как дома-коммуны, отвечающие и на требование устроить новый быт для советских граждан.

«Уже к 50-м годам XIX века стало ясно, что квартиры на 13 комнат подходят не всем — появляется массовый тип строительства. Площадь квартир уменьшается, сил на их обслуживание нужно меньше. Например, в Москве строится дом холостяков Нирнзее, который спроектирован в 1907 году, построен в 1911-м — с маленькими квартирами без кухонь. Они в принципе не нужны молодым неженатым или незамужним людям, готовить им просто некогда. Такие принципы перетекают в архитектуру авангарда, который в своей первой реализации появился не в России», — рассказывает Елизавета Лихачева.

Многочисленные ДК, в которые приглашались рабочие после тяжелых трудовых дней на «красных» заводах, — тоже не изобретение коммунистов или архитекторов, работавших в 1920-е годы. Елизавета Лихачева добавляет: «Первые Дома культуры, тогда они назывались «народные дома», появились в России в 70-е годы XIX века благодаря русским промышленникам. Это не замена церкви, как считают те, кто напрямую связывает ДК с коммунизмом. Дома культуры — замена кабакам».

Иногда конструктивизм сохранял и откровенно «буржуазные атавизмы» — например, комнаты для прислуги, которые есть в Доме на набережной. Исследователи замечают, что наличие или отсутствие тех или иных элементов зависело от заказчиков — тех или иных заводов или наркоматов — и их ресурсов.

Тем не менее сами архитектурные формы придумывались впервые и не были заимствованы, например, из имперской архитектуры. То же самое можно сказать и о главных предметах авангардного дизайна, которые относятся к тому же времени.

Миф 3: конструктивизм — это только архитектура

Нет, важная часть наследия авангарда — дизайн.

Советские авангардисты 1920-х годов дали мировой культуре не только архитектурные находки, но и совершенно новые образцы дизайна, причем не только интерьерного. В основе создания новых проектов лежала идея о том, что вещь может быть демократичной, долговечной и доступной для всех, став не коммерческим товаром, а «вещью-товарищем». Так Александр Родченко писал о своем видении продукта советского дизайна своей жене, авангардистке Варваре Степановой.

То, что создавали дизайнеры СССР в 1920-е годы, было именно тем, что видел Родченко. С одной стороны, дизайнеры активно экспериментировали — именно это слово, «эксперимент», должно быть ключевым в разговоре об авангардном дизайне, считает исследовательница советского дизайна Алена Сокольникова. На дизайнерских факультетах ВХУТЕМАСа преподавали и художники, и инженеры, а студенты до последнего не знали, кем именно они будут — «инженерами-художниками», «художниками-инженерами». В то время как конструктивизм постепенно двигался в сторону функционализма, авангардный дизайн в целом оставался творческим многоголосьем. «Экспериментальное, безбашенное, яркое, незабываемое», — так описывает Алена Сокольникова разнообразие формировавшихся подходов и направлений.

Советский дизайн создавал не только мебель, например компактные кухонные элементы Михаила Барща, но и прочие атрибуты пространства. А еще — крайне изобретательную посуду, в чем-то даже напоминающую продукты современной IKEA. Алена Сокольникова: «Представьте себе: кастрюлька, крышка которой может быть сковородкой, а сама она может выполнять функцию чайника».

Еще одна сторона дизайна — графика и рекламные плакаты, которыми украшались многочисленные новые здания и заводские проходные. Особенно хорошо работал рекламный тандем Родченко – Маяковский, который выполнял заказы для Добролета, Моссельпрома, ГУМа и Ленгиза.

«Самым ярким кейсом был Моссельпром, — считает Алена Сокольникова. — Был расписан фасад здания. Сейчас он восстановлен почти, по крайней мере, со двора здания — сам фасад немного отличается от оригинального цветом балконов, которые раньше были синими. Но в целом на эти росписи можно посмотреть. К сожалению, многие другие раннесоветские муралы не сохранились, потому что здания множество раз перекрашивались. Но важна не только наружная реклама — сегодня мы привыкли к гигантским билбордам, — а новый подход, где дизайнер работал в связке с копирайтером. Родченко вспоминал, что Маяковский звонил ему вечером, говорил слоган, а к утру они сдавали проект готового плаката».

Тандем придумывал не только плакаты, но и горизонтальные форматы для точек городских продаж, печатные объявления, уличные формы продавцов и даже упаковки карамелек «Наша индустрия». Все фантики были пронумерованы, и, собрав полную коллекцию, можно было прочитать стихотворение Маяковского с рассказом про победу Красной армии в Гражданской войне. «От карамелек до украшения фасадов — все это было абсолютно новым словом в рекламе», — говорит Алена Сокольникова.

Большинство авангардных разработок советского дизайна не просто не сохранилось, а даже не было запущено в массовое производство (в основном из-за экономического комплекса проблем, с которым столкнутся и последующие поколения советских дизайнеров). Поэтому до наших дней авангардные идеи дошли в основном в интерпретации дизайнеров 1960-х годов и далее.

«Вещи жили практически бесконечно. Конечно, это было связано и с экономическими ограничениями, но в первую очередь за этим стояли идеологические моменты. Если вещь — твой друг, ты не будешь выбрасывать друга, но найдешь способ его починить и использовать для чего-то еще. Есть мнение, что вещи использовали до последнего — перекрашивали, перелатывали, переделывали, а те все равно продолжали служить», — говорит Алена Сокольникова.

Миф 4: конструктивизм есть только в Москве

Нет, конструктивистские здания можно найти в сотнях городов.

Москва, естественно, была главным городом для апробации всех архитектурных находок. «Как столица и «мозговой центр авангарда», в котором появился ВХУТЕМАС, Москва стала своеобразным полигоном для отработки всевозможных идей, от дома Наркомфина до дома Мельникова», — говорит Елизавета Лихачева. Именно в Москве можно обнаружить разнообразные варианты трех основных направлений авангардной архитектуры: жилые дома, всевозможные дома культуры и постройки общего пользования, а также разнообразные государственные учреждения.

Но московское разнообразие не исключает множество конструктивистских проектов, возведенных в других городах. «Первый советский небоскреб» был возведен и до сих пор стоит в Харькове — это Дом государственной промышленности, который представляет собой комплекс соединенных переходами построек.

Отдельные заповедники конструктивизма — соцгорода, которые начали строиться по всей стране в годы первой пятилетки (1928–1932) рядом с новыми предприятиями. Они с нуля застраивались конструктивистскими зданиями, которые возводились на основе проектов, уже отработанных в Москве и Ленинграде. Соцгорода могут разнообразить региональный туризм — в их поисках можно отправляться в Нижний Новгород, Казань и Новосибирск, которые постепенно поглотили авангардные районы. Совсем в поле строились, например, Новомосковск и Магнитогорск.

Кроме того, как обращает внимание Алена Сокольникова, новые школы авангардного искусства, дизайна и архитектуры возникали в 1920-е годы на всей территории СССР, и, хотя аббревиатуры ВХУТЕМАС/ВХУТЕИН у многих сейчас прочно ассоциируются с Москвой, школы с аналогичными названиями и собственными экспериментальными учебными программами существовали и в Петрограде (Ленинграде), и в Казани, и в Тбилиси и множестве других городов. Наследие этих институций также должно быть включено в мировую историю авангарда!

Миф 5: конструктивизм бесследно исчез

Нет, он повсюду!

В 1930-е годы на смену конструктивизму, правда, пришел сначала постконструктивизм, а затем — сталинский ампир. Но архитекторы не забыли об авангардистских наработках. Елизавета Лихачева замечает: «Все развитие Москвы до 1975 года — авангард. Сталинский генплан был наследником генплана, разработанного студентами в мастерской Семенова во ВХУТЕМАСе в 1925 году. Поэтому все новые районы вроде Черемушек, все магистрали были спроектированы в 1920-е годы. Включая Третье транспортное кольцо, кстати!».

Именно ТТК — настоящий «ржавый пояс» Москвы, в пределах которого до сих пор расположено множество предприятий, построенных еще в начале XX века. Рядом с ними часто можно найти и конструктивистские районы, строившиеся для рабочих.

Эксперты напутствуют: привыкнув к конструктивизму и узнав его, горожанин всегда будет замечать здания 1920-х годов постройки в центре города и районе ТТК.

«Куда ни посмотри — везде много. В Москве сохранилось 28 комплексов. На Яузе есть Буденовский поселок, где с некоторой фрагментарностью сохранилась настоящая покраска зданий, передающая динамику форм и принцип окрашивания», — говорит Николай Васильев и замечает, что Москва — действительно столица конструктивизма.

Но почему конструктивистские здания перестали строить? С одной стороны, конструктивистские проекты было трудно реализовывать в полном объеме — не хватало стройматериалов и технологий, которых требовали сложные планировки. К тому же такие здания было дорого отапливать. Плоские крыши поставили и вопрос гидроизоляции. Эти же проблемы были причиной того, что некоторые конструктивистские проекты так и остались только написанными на бумаге.

Другой причиной стала смена внутренней обстановки в стране. На смену обращения к личности в 1930-е годы пришла массовость. Размеры кварталов постепенно стали увеличиваться, становясь несоразмерными человеку. Сами проекты становились скучнее: «Проекты административного здания в Зарядье такие унылые. Даже не поймешь, Веснины это или кто-то другой — сужался спектр пластических и художественных возможностей, — размышляет Николай Васильев. — Архитекторы могли своим взором и критической мыслью охватить то, что происходило в то время в стране. Можно было и на донос нарваться, и сесть — в то время было много трудностей».

Наконец, авангард просто позволял больше трактовок и интерпретаций, а значит, способствовал и свободомыслию. Все это купировалось появлением конкретного в своих смыслах соцреализма, который гораздо больше подходил сталинской эпохе.

Тем не менее множество построек второй половины 1930-х годов имеют прослеживаемую связь с авангардом. В некоторых домах сохранялся кухонный элемент, а где-то конструктивистские формы соседствовали с украшенными фасадами. Но, как замечают исследователи, все эти взаимосвязи — не самые очевидные и пока остаются малоисследованными.