История эта приключилась в апреле 1976 года. Летом предыдущего года я окончил с отличием, но без медали среднюю школу в подмосковном поселке Троицком, который в 1978 году вместе с расположенным рядом Академгородком получил статус города. По ряду объективных и субъективных причин по окончании школы я не стал поступать в вуз для получения высшего образования. Армия мне не грозила, так как по состоянию здоровья получил так называемый «белый» военный билет — с исключением с воинского учета. С этим билетом тоже была любопытная история, но поскольку это «совсем другая история», о ней надеюсь рассказать как-нибудь в другой раз. А в июле 1975-го я занялся поисками работы.
Специальности не имел. Рекомендовать меня на какое-либо «теплое место» было некому. О рекрутерских агентствах тогда и слыхом не слыхивали. Даже и специализированных газет с объявлениями о вакансиях в ту пору еще не выходило. Искать работу приходилось, опрашивая друзей и знакомых, да разглядывая объявления, которые тогда расклеивали просто на столбах, заборах, автобусных остановках, а порой и на стенах торговых палаток. С последних эти объявления регулярно сдирали сотрудники торговых организаций, но на их месте почти сразу появлялись новые. К тому же в окрестностях поселка предложений работы было мало, и очень много людей ездило на работу в Москву. Впрочем, эта ситуация была характерна для всего ближнего и даже не очень ближнего Подмосковья. Да и сейчас она не сильно изменилась…
Вознамерившись ехать искать работу в Москву, я совершенно случайно на автобусной остановке увидел объявление. В нем говорилось, что Московскому зональному вычислительному центру Министерства связи требуются на работу операторы.
В те годы слова «вычислительный центр» уже звучали почти как «космический центр».
Не имея ни малейшего представления о том, что собой представляет профессия «оператор вычислительного центра», но уверенный, что это обязательно что-то, как сейчас говорят, «высокотехнологичное», поехал устраиваться.
Сначала меня ожидало полное разочарование. Оказалось, что «оператор» — это что-то вроде машинистки. И профессия ориентирована на девушек. Но меня не выпроводили на улицу, а предложили работу электромеханика по обслуживанию счетной техники. Собеседование проводил лично начальник вычислительного центра. Он спросил: «Знаешь, что такое диод? А реле, шаговый искатель?» Ха! Нашли чем напугать радиолюбителя с пятого класса! Я уже давно знал, что такое радиолампы и транзисторы. Подумаешь, реле да диоды! «Ну вот и хорошо!» — заключил начальник.
Конечно, я тогда не мог знать, что текучка на той должности, на которой мне предстояло работать, была очень высокой. Потому и готовы были взять еще ничего не умеющего, практически мальчишку прямо со школьной скамьи. Меня быстро оформили, и с 31 июля 1975 года я числился работником Московского зонального вычислительного центра (МЗВЦ) Минсвязи СССР.
На самом деле техника, которую мне предстояло обслуживать, была не так уж и проста. Кроме диодов, шагового искателя и реле, которые составляли электрическую часть оборудования, была еще и механическая — весом… 90 кг и содержащая 4 тыс. деталей. Причем, как я узнал позже, там использовались едва ли не все виды механизмов, известные технике того времени. К примеру, кроме обычных зубчатых передач, применялись и червячные, и планетарные, и даже фрикционные. А еще были кулачковые механизмы, рычажные и так далее и тому подобное. Так что обучаться ремеслу пришлось долго и всерьез.
А причина текучки электромехаников была следующей. Дело в том, что в качестве аппаратуры для ввода первичной информации применялась та же почтово-кассовая техника, что была установлена во всех отделениях связи в Москве. Поэтому специалисты данного профиля требовались и на московском почтамте. Тут следует вспомнить советскую систему оплаты труда. В тогдашнем СССР существовали как бюджетные, так и хозрасчетные организации. В бюджетных платили практически только оклад. Премии там существовали как что-то крайне редкое, почти экзотическое. Да и сами оклады были меньше, чем за ту же работу в хозрасчетных организациях. Зато в последних были еще и ежемесячные, и ежеквартальные премии. А еще по итогам работы за год так называемая тринадцатая зарплата.
Единственный способ сделать зарплату в бюджетном предприятии хоть сколько-нибудь приличной заключался в искусственном повышении разряда. Чтобы в поисках лучшей зарплаты электромеханики не увольнялись хотя бы в течение года-полутора после прихода, в нашем бюджетном ВЦ им регулярно повышали разряды. Вплоть до высшего, 6-го. Но когда электромеханик получал вожделенный 6-й разряд, дальше удерживать его становилось нечем. Поэтому, получив этот знак высшей квалификации, каждый быстренько переходил работать на хозрасчетный почтамт с весьма заметной прибавкой в жаловании.
Было иногда и обратное движение: увольнявшиеся с почтамта электромеханики приходили на работу в ВЦ, поскольку специализация была достаточно узкая и других мест работы для таких специалистов в городе просто не было. Но, учитывая разницу в зарплате, это были далеко не лучшие кадры. В основном люди, уволенные за нарушения трудовой дисциплины. Догадайтесь, уважаемый читатель, каковы были в основном нарушения трудовой дисциплины в те времена в нашей стране? Несомненно, вы догадались. Да-да, именно злоупотребление спиртными напитками…
Таким образом, к моему приходу в 6-й отдел МЗВЦ опытных работников там практически не осталось. Был один электромеханик 5-го разряда, Виктор, которому этот разряд явно присвоили авансом. Еще один коллега пришел обучаться ремеслу всего на пару месяцев ранее меня. Правда, в отличие от меня, не со школьной скамьи, а отслужив срочную в Советской армии. Звали его Гена.
Испытывая хронический кадровый голод вследствие текучки этих самых кадров, руководство ВЦ, конечно, задумывалось над способами решения данной проблемы. И не придумало ничего лучше, чем использовать советскую систему распределения молодых специалистов.
Не прошло и месяца с начала моего трудового стажа, как в ВЦ появились трое выпускников ПТУ, распределенных в наш ВЦ. Сразу скажу, этот трудовой ресурс был очень временным и очень ненадежным. Во-первых, всем им в течение года предстояло уйти на службу в армию. Во-вторых, и это связано с первым, мотивация у них была близкой к нулевой. Да и профессионализм — не выше.
Ремонт техники, которую ребята очень неважно знали, навевал на них тоску. Одного я даже не успел запомнить, как зовут. Очень быстро он каким-то образом сумел перераспределиться в другое место. Второй, длинноволосый блондин Володя, целыми днями откровенно скучал, стараясь поменьше попадаться на глаза начальству. Третий, высокий худой Женя с вьющимися каштановыми волосами, воспитываемый в неполной семье одной только мамой, запомнился постоянными ненормативными эпитетами в адрес «кривой» отечественной техники, которая и правда не могла похвастаться высоким качеством. Впрочем, никакой другой техники, кроме отечественной, тогда не было просто по определению.
Еще через пару-тройку недель к нам же распределили нескольких выпускников МЭИС — Московского электротехнического института связи. МЭИСовцы пришли с разных факультетов и в разные отделы. Кому-то повезло устроиться в отдел, обслуживающий непосредственно ЭВМ. Еще кто-то попал в отдел периферийных устройств, но именно вычислительного назначения. Экономистам тоже дали работу, близкую к специальности.
А вот паре инженеров, распределенных в наш отдел, явно не повезло. Вместо ожидаемой интересной работы по полученной специальности «автоматизация предприятий связи» руководство ВЦ решило их использовать, по сути дела, в качестве тех же самых дефицитных электромехаников, формально устроив на инженерные должности.
Были эти двое тезками, обоих звали Славами, точнее Вячеславами, поскольку Славами зовут также и Ярославов, и Ростиславов, и даже Святославов. Один, весельчак и балагур с черной кучерявой шевелюрой, бородкой и усами — Вячеслав Константинович, почти что мой земляк, из подмосковного поселка Первомайский. Другой, уже более солидного возраста, так как до института успел отслужить в армии, светловолосый, немного в рыжину — Вячеслав Николаевич. Во избежание путаницы, особенно когда оба находились рядом, к ним, несмотря на молодость, обращались нередко по отчеству — Константиныч, Николаич, — а не по имени.
…Прошло более полугода с момента моего устройства на работу в МЗВЦ. Наступила весна 1976-го. Кадровый состав отдела снова не избежал изменений. Уволились добровольно пришедшие Виктор и Гена. Кроме меня, остались только распределенные из ПТУ и МЭИСа. За это время я успел не только набраться опыта непосредственно на рабочем месте, но и окончить курсы по ремонту и обслуживанию почтовой контрольно-кассовой техники при Московском почтамте. Таковые курсы на Моспочтамте организовывались раз в 2 года, преподавали на них инженеры Ивано-Франковского приборостроительного завода, изготовителя той самой почтово-кассовой техники. По окончании курсов пришлось выдержать усиленную агитацию со стороны руководства профильного цеха Моспочтамта за переход к ним на работу. Но я тогда был еще молодым, холостым и за большими деньгами не гнался. Да и подобный поступок порядочным не считал: посылали-то меня на курсы из ВЦ, рассчитывая на мое возвращение в коллектив.
Обычно в советских организациях и учреждениях мужики в курилке во время перекура обсуждали все жизненные вопросы, не связанные с производством: и политику, и женщин, и прочее.
Но в нашем отделе оказалось на удивление мало курильщиков. Поэтому раза 3–4 за день просто устраивали минут на 5–10 перерывчик и прямо тут же, в отделе, обсуждали все проблемы, волнующие мужчин разного возраста.
Как-то Константиныч затеял рассказ об охоте — насколько это увлекательное занятие. Когда он закончил рассказ, я ответил, что не понимаю удовольствия от убийства животных. «Азарт! — эмоционально ответил Слава. — Такого азарта, как на охоте, не дает больше никакое другое занятие. Даже рыбалка».
— А вообще, я считаю, — добавил он с улыбкой, — что все в жизни надо попробовать: и выпить, и покурить, и порыбачить, и поохотиться, и… в тюрьме посидеть, — закончил Слава, уже смеясь. Смех смехом, а оказалось, как в воду глядел…
Я только головой покачал, не соглашаясь с такой философией, но спорить не стал. Да и кто стал бы всерьез воспринимать контраргументы почти мальчишки, которому только-только стукнуло 18? Эти ребята, вчерашние выпускники вуза, сами еще только начинающие жить, мне тогда казались уже вполне взрослыми, состоявшимися людьми. А между тем не все из них даже жениться успели. Правда, оба Славы, и более старший Николаич, и Константиныч, жениться уже успели. У последнего даже дочка родилась. Но совсем еще была крохотуля, года даже не исполнилось.
Наступило 22 апреля. Этот день хорошо знали все люди в СССР. И не только потому, что это был день рождения Владимира Ульянова-Ленина, а еще и потому, что к этому дню ежегодно приурочивали коммунистический субботник. Рабочие промышленных предприятий обычно трудились в субботник на своих рабочих местах и пытались выполнить вечно недовыполняемый план. А остальные «трудящиеся массы» выходили на уборку близлежащих дворов и улиц. Конечно, большой пользы от таких работ не было. Но город более-менее очищался от мусора, оставшегося после таяния снега.
Сотрудникам МЗВЦ выдали дворницкий инвентарь и поручили уборку участка улицы Наметкина, недалеко от пересечения с Севастопольским проспектом, на котором, собственно, и находилось наше учреждение. Никто, понятно, особого рвения не проявлял, но потихоньку к обеду вверенная нам территория освободилась от накопившегося за зиму мусора. Миссия была выполнена. Сдавали дворницкий инвентарь с гораздо большим энтузиазмом, чем его получали.
По окончании мероприятия народ разделился на две неравные группы: меньшая, включая и меня, потянулась на остановку троллейбуса, направляясь домой. А примерно вдвое большая часть — к ближайшему гастроному.
Да и в самом деле, что ж это за мероприятие, если его не отметить?! В последней группе остались и оба Славы, и пэтэушник Женя, которому уже исполнилось 18 и с весенним призывом в мае-июне предстояло отправляться отдавать Родине воинский долг.
В понедельник с утра недосчитались Жени и Константиныча. В субботу их последними видел Николаич. Оказывается, что когда большая часть коллектива, отметив окончание субботника 100–150 граммами самого русского напитка, разъехалась по домам, эти двое снова пошли в гастроном с намерением «добавить». Что с ними произошло дальше, никто не знал.
Время до обеда прошло в тревожном ожидании… Работа толком не шла на ум. Ближе к обеду начальника отдела позвали «на ковер» к начальнику ВЦ. Точнее, к и. о., то есть к исполняющему обязанности начальника ВЦ. Того уже более года министерство никак не утверждало в должности.
Когда начальник отдела вернулся, по его угрюмому выражению лица стало понятно: вызывали отнюдь не для того, чтобы поздравить и. о. начальника ВЦ с утверждением в должности. Начальник отдела принес весть о пропавших коллегах. Как уже, видимо, догадался читатель, весть не радостную…
Оказалось, что после того, как ребята «добавили», им снова показалось мало… А деньги уже закончились. Но, судя по тому, на какие подвиги потянуло ребят, на самом-то деле в них «главного национального напитка» уже было совсем не мало…
В ближайшем дворе подошли к группке из двух или трех пацанов. Потребовали у мальчиков отдать деньги. На всех набралось-то копеек 50. Женя зачем-то еще у одного снял с руки простое колечко из дешевого металла. С «трофеями» наши «герои» присели отдохнуть на лавочке в соседнем дворе, где их и разморило. А пацаны тем временем все рассказали родителям, которые и вызвали милицию. Стражи порядка без труда взяли Славу с Женей тепленькими, на той самой лавочке… Как ни мала оказалась добыча, а юристы квалифицировали все как грабеж. И состояние алкогольного опьянения в момент совершения преступления советский Уголовный кодекс всегда трактовал как отягчающее обстоятельство.
Вот в здравом уме и твердой памяти разве могла прийти в голову любому из двух этих недавних выпускников учебных заведений, только-только начинающих самостоятельную трудовую жизнь, такая чудовищная мысль — ограбить 10–12-летних мальчиков? С самого начала карьеры такое пятно на репутации…
До суда ребят через неделю отпустили. Понятное дело, балагурить Славе уже совсем не хотелось. Я все же спросил его осторожно: по-прежнему ли он считает, что все в жизни надо попробовать? Слава не стал ничего отвечать. Да, думаю, и ответить-то ему нечего. А ваш покорный слуга, который и до того никогда не был склонен ни к выпивке, ни к авантюрным поступкам, укрепился в своем убеждении, что в жизни, конечно, многое стоит того, чтобы его попробовать. Но немало и такого, чего не стоит пробовать ни при каких обстоятельствах.
***
Присудили обоим «химию», как тогда называли принудительные работы на предприятиях химической промышленности. Да и других, не очень полезных для здоровья отраслей, куда, понятное дело, народ идти работать не очень-то стремился… Младшему, Жене — полгода. Когда-то давным-давно людей с судимостью в Советскую армию не брали. Но в те годы уже начался дефицит призывников, и это правило отменили. Кстати, ряд специалистов считали, что именно с того момента, когда в армию стали брать отсидевших срок, и пошла дедовщина в нашей армии. Так что Жене все равно пришлось послужить, отдать долг Родине. Вот только до «школы жизни», которой тогдашние СМИ нередко называли армию, ему пришлось пройти еще одну «школу». Отнюдь не самую хорошую и уж точно для него не желанную…
И весельчак-Слава, получивший 10 месяцев, вместо того чтобы с любимой женой воспитывать малютку-дочь, вынужден был оттачивать свой юмор, искупая вину на одном из предприятий химической промышленности. Благо хоть суд учел отсутствие тяжелых последствий в результате содеянного и хорошие характеристики обоих с места работы. Поэтому сроки оказались хоть и реальными, но не в колонии и не столь большими, чтобы совсем сломать двум молодым людям жизнь.