Красный миллионер и Красная планета. История пропагандиста, создавшего первый советский блокбастер

Пролог. Конец

В октябре 1940 года продюсера первого советского блокбастера нашли повешенным в леске неподалеку от французского городка Монтень, где-то между Лионом и Греноблем. Тело обнаружили собаки местных охотников. Вильгельм Мюнценберг — беженская виза на это имя нашлась в кармане покойника — погиб еще в июне, в разгар немецкого вторжения, бежав до этого из французского лагеря для интернированных немцев. В версию о самоубийстве никто из знавших погибшего не поверил. К тому моменту Вилли Мюнценберга (именно так все его называли) — выдающегося коминтерновского пропагандиста, медиамагната, кинопродюсера и дистрибьютора, «Красного миллионера» и «Коммунистического Гутенберга» — одинаково хотели видеть мертвым и в гестапо, и в НКВД. Но это 1940-й.

Часть 1. Хлеб

К 1921 году Гражданская война, продразверстка и засуха спровоцировали в советском Поволжье массовый голод, охвативший десятки миллионов человек. Летом масштаб проблемы обеспокоил Владимира Ленина настолько, что он одобрил публикацию в западной прессе открытого письма Максима Горького «Ко всем честным людям», в котором писатель «осмелился верить», что «культурные люди Европы и Америки, понимающие трагическое положение русского народа, поспешат помочь ему хлебом и медикаментами». Самая быстрая и масштабная реакция последовала со стороны возглавляемой Гербертом Гувером Американской администрации помощи (АРА). АРА направила на помощь голодающим СССР десятки миллионов долларов из бюджета США и пожертвований, несмотря на открыто негативное отношение Гувера к большевизму. А может, и из-за него — Гувер, не лишенный гуманистической мотивации, заодно рассчитывал продемонстрировать превосходство капиталистической системы над коммунизмом.

Для Ленина это означало замену гуманитарно-экономической проблемы идеологической. Поэтому в августе он распорядился создать под эгидой Коминтерна социалистический аналог АРА — Международную рабочую помощь (МРП). Возглавить берлинское — основное — бюро МРП поручили 32-летнему Вилли Мюнценбергу. Ленин знал его с середины 1910-х и в годы Первой мировой регулярно принимал молодого немецкого коммуниста в своей квартире в Цюрихе. Летом 1921-го Вилли как раз нуждался в новом проекте — буквально месяцем ранее он лишился поста секретаря ЦК Коммунистического интернационала молодежи. Отстаивая относительную независимость организации от Москвы, он проиграл в аппаратной борьбе сторонникам более тесной интеграции с СССР. Ленину же дерзость и предприимчивость молодого товарища, очевидно, нравились.

Вилли развернул бурную деятельность: под колпаком Международной рабочей помощи начали открываться общественные организации, включая «Друзей Советской России» под председательством Клары Цеткин в США. «Друзья», что характерно для проектов Мюнценберга, помимо сбора пожертвований активно занимались издательской деятельностью, публикуя идеологически верные статьи Троцкого, Зиновьева, Радека и других. Такие «Клубы невинных», как называл их Мюнценберг, были направлены на максимально широкую аудиторию — не только убежденных коммунистов, но и умеренных социалистов, социал-демократов, либералов. Голод в Поволжье к 1923 году закончился, но глобальная сеть МРП продолжала работать, обрастая новыми клубами, газетами и журналами.

Одним из ключевых элементов медиастратегии МРП должны были стать показы в Европе киноагиток об ужасах голода. Но когда из Коминтерна Вилли прислали два несмонтированных комплекта отснятого материала, оказалось, что превращать мотки пленки в пригодное для демонстрации кино — дело муторное и неблагодарное. МРП с помощью немецкой кинокомпании смогла довести до ума два фильма о голоде в СССР, но по итогу Вилли убедился, что куда перспективнее будет найти партнера среди советских кинокомпаний. И в 1922-м такая кинокомпания свалилась на него сама.

Часть 2. Зрелища

Моисей Алейников, кинематографист и продюсер, был в 1922 году в дурацком положении. С одной стороны, ему удалось спасти свою компанию, еще дореволюционное киноателье «Русь», от национализации и выбить в рамках НЭПа статус кооператива. С другой, не было ни пленки, ни денег, ни перспектив. На руках у Алейникова были только негативы фильма «Поликушка» — мучительно тяжело отснятой в разгар Гражданской войны экранизации Льва Толстого. Последний шанс — организация проката за рубежом на заем Госбанка. Алейникову передали инструкцию от самого Ленина — встретиться в Берлине с Вилли Мюнценбергом, мол, Вилли поможет.

Вилли, как всегда, развил бурную деятельность. Сделать копии «Поликушки» наняли местную буржуазную киноконтору, в газетах и журналах МРП прошла рекламная кампания, аудиторию прогрели: экспортное советское кино, да по графу Толстому, да отснятое со слов Алейникова чуть ли не за тарелку щей, и то без хлеба. «Поликушку» в Берлине встретили тепло, фильм купили за столь нужную валюту для проката в США и Японии. А Мюнценберг летом 1923-го на съезде Международной рабочей помощи уже называл кинокомпанию «Русь» своей дочерней организацией. А потом рванул в Москву, пролоббировал это официально, и «Русь» превратилась в «Межрабпом-Русь».

С буржуазностью у Мюнценберга вообще были сложные отношения. МРП со всеми ее инвестициями и медиаактивами работала как корпорация, и Вилли старательно поддерживал репутацию ушлого предпринимателя. Прозвище «Красный миллионер», которым его якобы наделили злопыхатели, он, скорее всего, придумал сам. С другой стороны, приличия тоже надо соблюдать, так что МРП платила фиксированные зарплаты, а вся прибыль шла на нужды коминтерновских задач. С третьей стороны, есть же рабочие траты, необходимые для общего дела, — лимузин с водителем, костюмы, командировки, обеды с господами инвесторами и товарищами сочувствующими. Вилли, выросший в нищете, в напускную аскезу социалистов из рядов интеллигенции не верил. Так что, как и сам Мюнценберг, «МРП-Русь» балансировала на грани социализма и капитализма в идеальной для времен НЭПа манере.

Для суперхита выбрали опять книгу Толстого, но другого — Алексея Николаевича, «Красного графа». В типичной манере Мюнценберга PR-кампанию начали еще до создания фильма.

Весь цикл производства сопровождался интервью и газетными заметками — появление режиссера (внезапно вернувшийся из эмиграции Яков Протазанов, ранее снискавший успех и в царской России, и в топовых студиях Франции и Германии), выбор актеров, строительство декораций, разработка костюмов авангардисткой Александрой Экстер.

А потом — одна из первых в истории кино настоящих вирусных рекламных кампаний. На страницах «Кино-Газеты» (издававшейся самой «МРП-Русь», потому что как может быть актив Мюнценберга без собственного медиа) начали появляться малопонятные сообщения без пояснений: «Анта… Одэли… Ута…». И то же самое — в «Правде». Уже после премьеры стало понятно, что это послания с Марса. С началом проката в сентябре 1924-го сопровождение стало еще более активным: «Сегодня и ежедневно ПОПАСТЬ на картину «АЭЛИТА», избежав очереди, можно лишь предварительно купив билет в кассе театра от 1 часу дня или же придя на первый сеанс». Небывалая кампания для небывалого — полнометражное кино про полет в космос! — фильма.

Была только одна проблема — «Аэлита» никому не понравилась. Советская критика растерзала фильм в том числе по конъюнктурным соображениям — надо было поставить на место уж очень НЭПовскую по духу кинокомпанию, да еще с дореволюционным режиссером. Кому-то не понравилось, что в киноверсии революция на Марсе оказалась просто сном главного героя. Впрочем, когда «Аэлита» годы спустя добралась до проката США, в New York Times тоже написали, что о фильме «куда интереснее читать, чем его смотреть». Так и вышло, что по всем параметрам знаковый с точки зрения истории кино фильм оказался потерянным и полузабытым артефактом. Вилли с «Аэлиты» тоже толком ничего не поимел — экспорт ленты сначала не разрешили, а потом передали другой компании. Но свой статус ключевой фигуры в деле о знакомстве Запада с советским кино Мюнценберг все равно получил, пусть и за счет чужой киностудии — в 1926-м он стал эксклюзивным международным распространителем «Броненосца «Потемкин».

Эпилог. Петля

Звезда Мюнценберга начала тускнеть в 1930-х на фоне укрепления власти Иосифа Сталина в СССР и становления нацистского режима в Германии. Сталину Мюнценберг особо не нравился — слишком он был близок к старой ленинской гвардии. Чувство это было взаимным. Особенно Вилли не понравился Большой террор, а еще сильнее — пакт Молотова – Риббентропа. После подписания пакта сбежавший от нацистов в Париж Мюнценберг дал всем своим газетам по миру отмашку с одинаковой свирепостью «мочить» и Гитлера, и Сталина. С 1939-го агенты всех возможных западных разведок систематически обрабатывали Вилли в надежде, что разочарованный во всем и вся коммунист раскроет какие-нибудь секреты Коминтерна.

Вилли осторожничал, а в мае 1940-го вермахт вошел во Францию, и стало поздно — как и другие немцы, Мюнценберг был интернирован в лагерь Шамбаран. В своей типичной манере он умудрился сдружиться с командиром лагеря, и, пока другие работали в окрестных лесах, Вилли ухаживал за командирским садом. По мере приближения немецких войск лагерь эвакуировали, и в суматохе Вилли сбежал с малопонятным товарищем, который, как некоторые считают, мог быть агентом НКВД. Это не так важно.

В этом новом мире его история могла закончиться только одним образом: в октябре 1940 года продюсера первого советского блокбастера нашли повешенным в леске неподалеку от французского городка Монтень, где-то между Лионом и Греноблем.