Зорикто Доржиев: «Зрителю всегда интересно взглянуть в глаза героям»

— Выставка «Повелитель снов» в музее «Новый Иерусалим» — ваша самая масштабная ретроспектива за последние годы. Как отбирали для нее произведения?

— Это был очень долгий процесс. Работы отбирались совместно с Khankhalaev Gallery и музеем «Новый Иерусалим». Мы старались охватить период как можно больше: от ранних до новых работ. Многих давным-давно нет «в наличии». На мой взгляд, сегодняшняя выставка получилась неожиданной. В таком сочетании и количестве эти работы, пожалуй, никогда и не выставлялись. Чем больший период охватывает выставка, тем больше новых смыслов и контекстов возникает в процессе ее осмотра. 

— Какие самые важные для вас работы представлены?

— Мне сложно выделять отдельные работы, так как обычно я определяю сразу серии, но не все из них уместились на выставке, поэтому попробую выделить хотя бы пары.

Я бы выделил одну из самых ранних работ: «Утро и вечер». С нее все начиналось. И я рад, что она представлена в одном из залов — зал посвящен женским образам. Вторая важная работа — триптих «Дневник Джульетты». Она на грани декоратива, реализма, графики — сумбурно смешанного, очень эмоционального. Из детских работ, пожалуй, отмечу картину «Неудержимые», где собраны пять образов мальчишек. Эти образы собирались из разных графических, картинных работ в одну. Наверное, поэтому она мне кажется дорогой. По ее мотивам сделаны бронзовые и пластиковые скульптуры, маленькие фигурки и теперь даже анимация.

Из более новых вещей отмечу «Аниму», на выставке поместилась вся серия, над ней я работал концептуально. Здесь в большей степени был задействован мыслительный процесс, который и мешал, с одной стороны, работать с простыми, казалось бы, вещами. А с другой, придавал внутреннего драйва. Происходила «борьба», я даже буксовал — и до сих пор смотрю на серию с внутренним щемлением.

— Впервые за 10 лет ваша выставка проходит в Центральном регионе России и впервые — в Подмосковье. Для вас имеет значение географическая принадлежность потенциальных зрителей, локальный контекст?

— Выставка действительно впервые проходит в Подмосковье, в музее «Новый Иерусалим». Тогда как большая часть моих выставок происходит за рубежом или в Москве, а также по городам России. Здорово, что появилась такая возможность.

В принципе все художники во все времена говорят об одном и том же. О прекрасном и ужасном, о жизни и смерти. Отвечают на вопрос, откуда я и куда я иду. Думаю, подобные вопросы понятны любому человеку, где бы ты ни находился.  

Я применяю элементы этники. У меня много бурятских костюмов, специфических лейтмотивов, затрагивающих степь и жизнь кочевников. То, что связывает меня только с моей родиной, с Бурятией. И вдруг эти темы становятся понятны людям на другом конце земного шара. У меня это вызывает восторг. Значит, все мы говорим на одном языке.

— Ваш стиль называется «Ваджра-панк». Как вы сами формулируете его особенности и определяет ли он все, над чем вы работаете?

«Ваджра-панк» сочетает духовность и бунтарские порывы («ваджра» означает стойкость духа в буддийской культуре, упорядоченность, системность, а «панк» — энергия). Это попытка объединить противоположности. Название родилось не случайно и стало уже обиходным в моей профессиональной среде. Это как раз и есть яркое и четкое определение того, чем я занимаюсь. При сугубо академической художественной школе я все время стараюсь экспериментировать. 

Несмотря на то, что сам термин появился недавно, к этому названию я шел очень долго. Предыдущие проекты назывались достаточно пространно («Степная история», «Новая степь», «Воображаемая реальность»), как и сегодняшняя выставка «Повелитель снов». В таких названиях не всегда хватало остроты или неудобной грани, вызова. А то, что сейчас называется «Ваджра-панк», на мой взгляд, на все сто процентов отражает то, с чем я работаю.

— На экспозиции будут представлены арт-объекты «Вечная жизнь» и «Вечная битва», которые были созданы во время эпидемии коронавируса. Как часто вы отталкиваетесь от конкретных жизненных впечатлений или происходящих в мире событий? Вообще, художник — это отстраненный наблюдатель жизни или активный ее участник, который сразу откликается на внешние перемены? 

— Эти работы, на самом деле, рождались, «затевались» очень давно. Еще ни о какой пандемии речи не было. Но конкретные события заставляют тебя реагировать быстрее. Лежали у тебя в коробке эскизы или висели в виде этюда на стене — и вдруг обретают актуальность. Потому что созрела тема. Наверное, само время тебе подсказывает, что теперь уже отступать некуда. Надо вытаскивать на свет ту или иную вещь. Такое происходит нередко: ты словно предугадываешь события. Мы по истории искусств еще в институтское время, помнится, говорили о том, что для художников — это естественный процесс. Ты ощущаешь время, ощущаешь атмосферу, как бы сгущающуюся вокруг тебя или «проносимую ветром». Ты улавливаешь волны и «транслируешь» через себя. 

А насколько ты «наблюдатель» или «активный участник» — решать зрителю. Это как радиоприемник, который транслирует волны, но откуда берутся эти волны? Сам ли транслирует радиоприемник или нет? Мы не знаем. И я не знаю.

— Узнаваемые женские образы давно стали вашим брендом. Как вы считаете, что зрителя больше всего привлекает в них?

— Я не смогу ответить, что же зрителя больше всего привлекает. За 20 лет плотной выставочной жизни накопился обширный спектр эмоций, комментариев, впечатлений. Поэтому единого объяснения у меня нет. Могу лишь предполагать, что зрителю всегда интересно взглянуть в глаза или в лицо героям. А у меня за редким исключением никогда не видно лиц, даже глаз иногда не видно. Зритель начинает додумывать ситуацию, дорисовывать образ. И как я выяснил для себя по прошествии большого «наблюдательного» пути: самое крутое и важное — тот путь, который проходит зритель внутри себя, в своих мыслях, в своих ощущениях, переживаниях, стоя перед картиной.

— В экспозицию вошли редко экспонируемые работы: картины, написанные в последние несколько лет. Делите ли вы свое творчество на этапы или периоды?

— Да, бывает так, что я делю свое творчество на некие периоды. Иногда они легко читаются, иногда хорошо идентифицируются по годам создания, по времени, по материалам. А иногда последовательность или периодичность может нарушаться. Какие-то декоративные композиции вроде «Госпожи» — сквозные, начинались с самых ранних годов (2005–2006). И периодически я к ним возвращался вплоть до 2020-х. Также с «Большими головами», первые появились лет 15 назад, а потом я снова возвращался. То ли внутренняя неудовлетворенность, недосказанность темы заставляла меня возвращаться, то ли я чувствовал, что такого рода работы хочется превратить в серию. 

Бывают периоды, которые отличаются стилями. К примеру, «Слои». Специальная акриловая техника: я по слоям наносил краску, затем ее шлифовальной машиной сдирал и получались очень интересные художественные ходы. Был период работы с техникой белых фонов — серия из пяти работ «Чиу-Чиу-Сан». Серия «Теория Хаоса», где я приклеивал драпировки. А стиль «Ваджра-панк» я условно отношу уже к новой периодизации. 

— В чем вы находите вдохновение?

— Это один из самых часто задаваемых вопросов творческим людям (смеется)! Первый вопрос: что хотел сказать художник? А второй: где вы находите вдохновение? Я никогда не скажу про какие-то конкретные вещи, потому что их нет на самом деле. Вдохновлять может все, что тебя окружает.

Ты поболтал с маленькой дочерью, которая что-то рисует и требует у тебя объяснения. Или повстречался с другом, с которым не виделся 15 лет. Это все может вдохновлять.

— Важна ли вам реакция зрителя в знакомстве с вашими работами? 

— Хотелось бы, чтобы зритель реагировал на работы. Но если зрителя та или иная вещь не трогает, когда человек не переживает никаких эмоций, не вызывает в нем никаких чувств работа, в этом ничего страшного нет. Человек не компьютер, не сканер. Мыслительный процесс может «застигнуть» намного позже. В практике Khankhalaev Gallery было много случаев, когда вдруг тот или иной коллекционер, зритель решает приобрести ту или иную картину, которую он видел два или три года назад на выставке. То есть у человека «выстрелило» только спустя годы. С другой стороны, бывают моменты, когда люди, наоборот, эмоционально готовы и похохотать, и пустить слезу. И это тоже нормально. Все мы разные.

— Тому, кто впервые откроет для себя ваше творчество в музее «Новый Иерусалим», на какие работы стоит обратить особое внимание, чтобы понять вашу эстетику? 

— Зрителя, который впервые знакомится, я бы попросил обязательно задержаться в самом конце на одной работе — она называется «Нарцисс». Наверное, она сегодня отвечает моим внутренним ощущениям наиболее точно.

 — Ваш личный аудиогид составит авторский маршрут по выставке?

— Да, у нас есть идея с музеем сделать аудио- и даже видеогид. Надеюсь, что получится интересно.

Фото: Арман Тадевосян / Музей «Новый Иерусалим»