Мастерство, пространство, свет: гид по выставке Георгия Траугота в Île Thélème

Лодки на пристани. Север

Эта картина относится к раннему периоду творчества Георгия Траугота — представителя ленинградской школы живописи, чье творчество долгое время оставалось в тени. Его работы 1920–30-х годов демонстрируют влияние ленинградской художественной среды. Художник искал свой стиль, опираясь на традиции русской и европейской живописи, поэтому в его работах иной раз отыскиваешь черты лучших мастеров как отечественной, так и зарубежной живописи.

Не вешая ярлыки, можно угадать и элементы импрессионизма с его полутонами и размытыми формами, и «пейзажи настроения» сродни Саврасову, и даже штрихи Сезанна, или на удивление Петрова-Водкина, но при этом совершенно очевидно, что на каждом из этапов творческих исканий и роста уже проявлялась его уникальная манера. Как говорят кураторы, в этом и интерес: за узнаваемым найти особый авторский стиль художника.

Вид на стрелку Васильевского острова

Траугот глубоко изучал древнерусскую иконопись и фрески, что не могло не отразиться в его работах. В начале XX века открытие древнерусского искусства стало важным духовным прорывом для русской культуры, и Траугот в полной мере впитал эти веяния. Его живопись полна того же внутреннего света, что и в иконах. При этом технически работы также сохраняют двухмерность, характерную для иконописи. А все вместе это подчеркивает духовную глубину его творчества и связь с православной художественной культурой. 

Валдай. Сети на берегу

Одна из ключевых черт творчества Траугота — мастерское владение пространством и тональными переходами. Он создает сложные цветовые гармонии, где каждый оттенок взаимодействует с другим, формируя особую глубину полотна. Его работы насыщены промежуточным цветом, тонкой игрой света, характерной для петербургской школы живописи.

Дети на берегу (Шурик и Лерик)

В работах Траугота часто встречаются образы детей (его собственных — Саши и Валеры), которые вписаны в пространство как часть мироздания. Они не пуп земли, а лишь гармоничная часть всего сущего, в чем также прослеживается духовная традиция. Художник избегает натурализма, передавая характеры и эмоции через пластику силуэтов и цветовые решения. Конечно, в его творчестве встречаются и просто портреты в их классическом представлении, когда именно персонажи главенствуют на полотне. Все зависит от задач, которые преследует автор. Но чаще мы все же видим персонажей как элемент мира, нежели как самоценный предмет для отображения.

У Петропавловки

Во время блокады Ленинграда Траугот продолжал работать, создавая пронзительные образы города, полные горечи и красоты. Его работы этого периода сочетают трагизм и поэтичность, передавая «тихую боль» опустевшего города. Этому циклу посвящена целая стена в экспозиции, состоящей из трех залов, где собрано более 100 работ. Произведения блокадной серии вновь можно сравнить с работами Саврасова по глубине эмоционального воздействия и сосредоточенного в них молчаливого напряжения, звенящей и нарастающей тревоги.

Мытнинская набережная

В послевоенный период стиль Траугота становится более свободным и экспрессивным, даже раскованным. Если в 1940-е годы его работы были сдержанными и камерными, то в 1950-е он экспериментирует с цветом и формой. Поздние картины — это уже вызов, высказывание на повышенных тонах. Пастельные оттенки сменяются яркими красками. Работы отличаются декоративностью, нарядностью цвета, но все так же сохраняют философскую глубину.

Небольшая витрина под стеклом в большом зале выставки посвящена непосредственно миниатюрам художника. Траугот постоянно делал наброски и эскизы, отрабатывая композиционные и цветовые решения. Даже в небольших форматах он умел передавать масштабность замысла. Эти работы демонстрируют его филигранное владение тоном и ритмом. И бескомпромиссно показывают: Траугот был тем автором, который в буквальном смысле жил с кистью в руке. Он постоянно рисовал, что бы ни происходило и в какой бы момент его ни захватило очарование прекрасным.

Сельский центр

Сегодня сложно восстановить по документам, какие именно произведения выставлялись на единственной прижизненной персональной выставке Георгия Траугота, которая состоялась в 1958 году. Но можно с уверенностью сказать, что графических работ там было мало. А вот на текущей выставке, которая открывает столице блистательного ленинградского художника, графике посвящен целый зал. Графические работы Траугота — важнейшая часть его наследия. Возможно, именно графика наиболее полно показывает всю авторскую палитру этого мастера. Он один из немногих так филигранно использовал бумагу как часть цветовой композиции, оставляя незакрашенные участки как самостоятельный оттенок — для создания света и воздуха на полотне. Его рисунки отличаются лаконичностью и точностью линий, что сближает их с традициями европейской акварели (того же Сезанна).

Выставка раскрывает Георгия Траугота как мастера мирового уровня, чье творчество оставалось в тени, но сегодня требует переоценки. Его работы — это синтез традиций и новаторства, подлинной духовности и живописного мастерства. Экспозиция подчеркивает, что Траугот не стремился к эпатажу или коммерческому успеху — его интересовало исключительно служение высокому искусству. Его работы — это особый «живописно-пластический язык», требующий вдумчивого изучения.

Фотографии предоставлены организаторами