Такое ощущение, что 4 марта упадет занавес, все участники спектакля выйдут на поклон, зал будет аплодировать или свистать, обладатели биноклей пройдут в гардероб без очереди. И все.
Весь космос обсуждения, вся энергия протеста, весь пик формы сосредоточен на точке 4 марта: важно выбрать честно. Но никто из команд претендентов до сих пор не объявил план действий и не сформулировал «пакеты предложений» для социальных групп на следующую президентскую шестилетку. Вместо предметного плана действий — коктейль стандартных популистских идей с разными политическими оттенками, более социалистическими или более либеральными. Плюс традиционное: за все хорошее против всего плохого. Внятного же ответа, четкой стратегии, отвечающей на запросы пассионарной аудитории нет.
Допустим, светлые силы победят и выборы будут честными. Честно избранный некто: Путин, Зюганов, Прохоров, любой другой Явлинский скажет стране велюровым мартовским утром: «Привет! Я туточки! Что делаем дальше?» «Хо!- ответит утратившая электоральный навык страна, - Ну.. Это самое ...» За полтора месяца до выборов мы наблюдаем не идеологический раскол, а сумятицу и несформулированность ожиданий.
Социальный заказ раздроблен и отчасти противоречив.
Первая значимая половина электората — поколение перемен 90-х, те, кому сегодня за 40. За нее имеет смысл бороться любому из претендентов. Главная отличительная черта этой группы избирателей — согласие на стабильность. Для них эмоциональным и формирующим был первый избирательный опыт в 90-х, когда лист заказа выглядел очевидно простым и объединяющим. Народ хотел есть и «более лучше одеваться». Политический протест был в высшем смысле вульгарным: против тех, кто сытно ест, сладко спит и хорошо «упакован». Целый семантический аппарат описывал сытость элит, целый каталог обладаний фиксировал признаки жизни, за которую стоило бороться. Колбаса, мясо и масло не по талонам, джинсы, дубленки, сапоги и хорошие книги, ассортимент спецстоловых и магазинов спецобслуживания. Политическая ненависть формулировалась не идейной, а потребительской базой: власть сыта, народ голоден. Коммунисты (читай – враги народа) - это те, кто жирует. Свобода имела вполне материальное воплощение.
Соответственно и требование к избираемой власти было четким: накормите, оденьте и хотим жить, как заграницей. Вялые и аполитичные настроения поколения сорок плюс из средних городов и крупных райцентров сегодня объясняются именно этим: они помнят, что плохо, это когда на полках в магазине только березовый сок и толстолобик в томате. Они помнят, что ген сытости может быть сильнее гена развития.
Именно они, старшее поколение жителей средних городов и райцентров, — основные носители инерции. Пуганые. Помнящие, что было хуже. Вынужденные приспособленцы. Они не станут заказчиками борьбы с коррупцией – потому что знают, что, когда убирали одного взяточника, приходил следующий. Голодный, чужой. Они вряд ли станут народным патрулем в борьбе с криминалом – потому что помнят, что хуже своих бандитов может быть передел бандитской власти. Они не могут быть толерантными, потому что для них сосед по огороду Хабибуло – свой, русский, а владелец местных ларьков Али – это хватит кормить Кавказ. Даже если Али киргиз.
Их проблемы почти универсальны и легко формулируются, чтобы стать частью политического заказа: спившиеся мужики, рано умирающие от наркотиков и вызванных ими заболеваний подростки, нищенские зарплаты, отсутствие рабочих мест, неулучшаемые жилищные условия, плохое медицинское обслуживание и ничего не гарантирующее образование. Но стать политической силой, готовой думать не о животе, но идеях, эта часть электората сможет только в одном случае. Если хотя бы один из лидеров предложит свой бизнес-план действий. Переведет ожидания на язык задач и даст программу их решения.
Генетической памяти пустых полок нет у второй крупной избирательной силы — молодых жителей крупных городов, тех кому за 20. Тех, кто потенциально активен и теоретически готов стать благодарной аудиторией или силой будущего президента. Их претензия к жизни другой природы, им недостаточно быть накормленными и обутыми. Им непонятны мемы джинсов Montana и спецбуфета. Эта электоральная группа гораздо в большей степени хотела бы сформулированных свобод и гарантий. Например, понятной карьеры. Доступного жилья. Доходов, позволяющих путешествия и стажировки за границей. В этой группе минимальный уровень конформизма и высокий запрос к власти на знаки уважения. Они готовы к развитию, и чем выше будут темпы внутреннего роста, тем труднее будет их заболтать. Эта формация созрела, чтобы быть политической силой, руками и мозгом нового президента, но им тоже не предложен бизнес-план.
Запрос молодых зрелый и менее радикальный. Их линия счастья мало связана с бытом. Их ожидания долгосрочны, а энергия, политический зуд, гражданский пар ищут не свистка, но паровоза. Эта сила может играть не против президента только в том случае, если ей будет предложено эффективное применение. Например, создание реальных гражданских институтов, социальных лифтов или борьба за гранты, позволяющие работать в лучших лабораториях. С жестким таймлайном.
Борьба за чистые технологии — безусловно важная, краеугольная, необходимая — заполнила в том числе лакуны, которые по справедливости должны быть отданы поиску и созданию общего понятийного аппарата. Кроме технологий нужно преодоление поколенческой и сословной мембраны между политическими лидерами и избирателем. Формирование навыка взаимного слышанья и взаимного планирования жизни. Кажется, к этому не готовы ни начальники страны, ни лидеры оппозиций.
… Отсутствие прагматики и конкретных предложений можно заместить эмоциональными компенсациями и спекуляциями. Самые эффективные традиционно — внешний враг и чистота нации, в диапазоне мирового опыта — от Северной Кореи до Германии образца 30-х годов прошлого века. Самые безобидные — социо-культурное превосходство нации. Но мы давно не выигрываем олимпиад, часто роняем спутники и даже в области балета все больше цитируемся в связи со скандалами. До 4 марта политический раж электората оприходован: одни объединятся в борьбе за честные выборы, другие спрячутся в домике охранять худую стабильность. Но потом наступит понедельник. И что?