Если долго-долго ехать по М8, а потом перед Ростовом Великим свернуть направо, в сторону широкого, как маленькое море, озеро Неро, пойти под горочку к высокой облупившейся колокольне, а потом налево по петлючей дороге мимо резных, как бумажные снежинки, наличников и высоких мерзлых грядок, то обязательно доберешься до красного кирпичного барского дома. Там остатки печей с изразцами и настоящая лепнина на потолке. В большой зале с высокими частыми окнами легко бы можно представить румяных помещичьих дочек или мужчин в визитках, чуть чрезмерную роскошь и обильный хрусталь провинциального сельского бала, если бы так несовместимо не пахло старостью. Чем-то аммиачно-прелым, кислым и унылым, как бесснежный ноябрь.
Мы приехали в дом престарелых для больных и неходячих. Первый раз.... К запаху быстро привыкаешь, так же как к мысли, что здесь не лежат, а живут.
... Навстречу гостям, прямо на улицу бежит Валера. Мелкое лицо его, с круглыми, близкими к маленькому носу глазами, собранным в колесико и уже спрятанным в морщинах ртом и бархатным инопланетным взглядом, выдает в нем пожилого носителя синдрома Дауна. Валера — хозяин, мужчина и активист. Главнее Валеры только Заведующая и огромный хитрый кот Кузьма.
Валера улыбается, хватает у волонтеров пакеты с подарками, носит в маленьких коротких руках упаковки подгузников и рдеет, когда к нему обращаются девушки. «Ой, он у нас дявушек любииит», - по-ярославски ласково «якая», оправдывает Валерино смущение Заведующая, и всем ясно, кто здесь любимчик.
Гости собираются в зале с лепниной, который теперь большая проходная палата и иногда актовый зал. Сначала концерт для «ходячих».
Бабушки, Валера и худой угрюмый Максим Иванович в свитере и шортах рассаживаются по кроватям. Последним в зал-палату, значительно и переставляя лапы, как шахматы, является кот Кузя.
Старики скандируют: «Де-е!-ед Ма -а-роз!», и в дверях действительно появляется переодетый программист Леша.
Волонтер редактор Наташа играет на скрипке вальс Доги. Звук бьется о высокие потолки барского дома, становится крепче, полнее и торжественнее. В углу у изразцовой печи пытается кивать головой в такт маленькая сухая учительница Варвара Сергеевна, почти обездвиженная полиартритом, с раздутыми как колбочки суставами. Валера затихает, нахохливается, становится хмурым. Качается всем телом слепая бабушка Галина Романовна. Волонтер Настя читает Набокова: «... В хрустальный шар заключены мы были…». Варвара Сергеевна не может аплодировать, поэтому только плачет.
Гости тоже трут носы, отворачиваются к окнам и наклоняются, как будто завязать шнурки. Кот Кузьма, оценив градус волнения, прет из ближайшей к нему тумбочки мешок с колбасой...
После концерта волонтеры с красными глазами раздают подарки. Галина Романовна ощупывает кружку, тапочки, полотенце, разворачивает и тут же съедает конфеты и пряник, слушает, как ей читают вслух открытку, и просит повязать новый платок. В платке она расцветает и кажется, что ее слепые белесые от катаракты глаза все еще лучатся светом. Мы говорим о коровах, о том, как всю жизнь она была дояркой, как тащить новорожденного теленка, и что кормят хорошо, но вот привозили бы конфет. Максим Иванович пакет не открывает, отворачивается, смущенно мычит и чешет в лохматой еще не седой голове. Обнявшись, сидят волонтер грузинка Диана и скрюченная артритом учительница Варвара Сергевна....
Палата большая и звук по ней гуляет, как будто бисер кинули на пол.
Разговоры рассыпаются.
- Приезжает? Совсем не приезжает.
- Я-то танкист, мне дявяносто пять, а зять - наркоман, чайферист.
- А раньше дружно жили.
- А вы с Москвы приехали?
- Прежде-то ходила к озеру, а теперь-то не хожу.
- Баба моя до денег была жаааднаяя.
- Конфеты люблю, только чтобы мягкие.
- А вы еще приедете? А -то приезжайте. Я же теперь не хожу.
- Зять-то меня бил. А дочка не знала, пьющая она. Бедная.
- Я финскую прошел! И германскую! А здесь кому хорошо? У меня пятистенок был.
- Поезд, значит, на погрузке держу, а в меня как второй тепловоз влупендит... Так мне потом грамоту дали!
- А в саду были яблони, как цвели, как цвели... А вы прямо журналисты?
- Вы не пойте. Не люблю я этого. Покурить лучше дайте.
- Весной приедете? Приезжайте! На озеро отнесете?
Дед Мороз Леша и все, кто готов петь и представлять, уходят вниз, в палаты для совсем лежачих. За ними по крутой лестнице бежит Валера. Он знает все песни и с выражением, закрывая свои маленькие инопланетные глазки, приобнимая девочек-волонтеров, подпевает. К ним присоединяется заведующая и они, уже все в обнимку, хором поют о том, что будет добрый, ласковый этот ветер перемен.
... Стены в доме старые и толстые, а окна на втором этаже пластиковые.
Из окна видно, что село большое и прежде богатое. «Здясь горошек раньше делали,— заведующая рассказывает с гордостью и грустью, как говорят о перебравшихся в город детях, - И сгущёнку, тушенку для подводников. Самый главный консервный завод был!»
Сейчас завод купили частники, поэтому рабочие места остались, хоть и меньше, что «при союзе». А так живут огородами — «приязжайте-то на огурцы». Дом престарелых — официально «сестринского ухода» — тоже стабильный работодатель . Зарплата санитарки 3800, у медсестры со всеми надбавками тянет на шесть тысяч.
...Гостям накрывают стол привезенными из Москвы продуктами, своей картошкой, домашними солениями. Московское остается почти нетронутым.
Волонтеры расспрашивают и говорят «моя бабушка». Или «а вот мой дедушка Коля с крайней койки». И от чувствительного, острого переходят к прагматичному: «60 памперсов в месяц на одного?», «а душа на первом этаже нет? Что, так и таскаете? Надо делать», «на первом этаже окна поменять...» Говорить о прагматичном легче, чем о том, что кого-то сюда сдала дочь, а кого-то лежачего втихушку и почти каждый день бил зять.
... Провожают долго. Сначала московские гости бродят по палатам, прощаются, записывают просьбы, обнимаются и, не сговариваясь, обещают вернуться. Потом долго расстаются в коридоре, потом на улице. Но ветер загоняет внутрь Заведующую и медсестер, и во дворе остаются только закаленный Валера и хитрый кот Кузьма. Колонна из десятка иномарок едет мимо похожих на бумажные снежинки наличников и мерзлых грядок фотографировать колокольню. Она красивая и хороший ориентир, как будто бы положили во времени и пространстве закладку.
.. Возвращаемся к ночи. В Москве митинги, новогодние пробки и тоже ветер перемен. Правда, кажется, что настоящая и несочиненная жизнь остается там, в сторону озера Неро, налево от колокольни.