Мы говорим: пора уезжать, пора. Как старая Англия о погоде: «Сегодня, верно, будет дождь!», «О, да, двадцать лет назад в это время тоже были дожди». Поддержать разговор. Расширенное приветствие. Сверка ментальностей. Не то чтобы пакуем чемоданы, но словно чистим репутацию интенциями. Пора. Вокруг — упыри. Уезжать.
***
Монах отец Иона, сухой, как октябрьский лист, с руками-«культяпками», косточки — будто под кожу загнали земляных орехов, редкая борода дрожит серым. Упрямец. Намучились и благочинный, и заммэра. У отца Ионы блажь: собирать померших бомжей из провинциального города и хоронить их по православному обряду.
Городу хоронить бомжей «по-человечески» дорого, а старый упертый иеромонах вытрясает всю душу. Станет у городского морга, как лист перед травой, епитрахиль на шее, ветер мантию вокруг тщедушной фигуры заворачивает. И пока не дадут отпеть — не сдвинешь.
***
Бизнесмен Никитин, владелец сети маленьких салонов по производству штампов, был успешным, активным и имел слабость. 8-го числа каждого месяца он отчислял десятину от прибыли в пользу интерната, а каждую субботу ездил на задворки вокзального депо кормить беспризорников.
Кризис 98-го Никитин со своими штампами не пережил, квартиру отдал за кредит, а сам перебрался к матери в поселок в тридцати километрах от города. Каждую субботу они со старухой пекли таз пирогов с капустой. Иногда тесто ставили без яиц, когда не было денег на яйца. Так и ехал в электричке зайцем — с тазом к беспризорникам... Правда, теперь опять встал на ноги и содержит несколько интернатов.
***
Профессор Иванишко из Ростова-на-Дону — светило офтальмологии. Он академик германской академии офтальмологии и ездит туда консультировать. Еще чаще — читать лекцию в Москву. Раз в два года к нему в Ростов приезжают лучшие офтальмологи мира на его конференцию.
Его бы приняла любая лучшая больница мира. А он не уезжает... В маленькой ростовской клинике Иванишко очередь из людей со всех стран бывшего Советского Союза. «Почему вы хотя бы не расширите практику, цены не поднимите, денег не заработаете?!» — пристаю я к большому во всех смыслах доктору с огромными казачьими ручищами, которыми он умеет накладывать сто швов на площади, меньшей, чем волос в разрезе. «Я еще не подготовил столько хороших докторов, чтобы расширить прием», — отвечает чудак-человек.
***
Редактор Наташа Кузнецова много лет собирает посылки на зону девочкам-подросткам. Пятнадцатилетние воровки, убийцы и мошенницы — не самые умилительные объекты благотворительности, поэтому шампуни, книжки, колготки и розовые тетрадки Наташе приходится добывать.
***
Физик А., признанный одаренный молодой специалист, работавший в лучших лабораториях мира с нобелевскими лауреатами, отказывается от гранта и лаборатории в Бразилии и решает быть полезным отечественной науке. Правда, пока у него не получается устроиться на работу в новосибирском Академгородке, но ничего, он не теряет надежды не утечь мозгами.
***
Сущий капиталист Александр Анатольевич, серьезный бизнесмен слегка за 50, владелец недвижимостей, клиник и производств, каждый августовский отпуск вымогает себе место в молодежной миссионерской группе одного из дружных московских приходов. Вообще-то в группе строгий возрастной ценз, но Александр Анатольевич мало того, что спонсор, так выучился петь, чтобы быть полезным в молодежном хоре.
Теперь бархатный сезон у него не на Маврикии, а где-нибудь в бесконечной Якутии на теплоходе-церкви. Там, где Лена от неба до неба, комары и смешливые юкагиры, к которым приезжает раз в четыре года урна для голосования и теперь еще Александр Анатольевич с подарками и добрым песенным словом.
***
Почти десять лет «Мурзики» — летучая бригада москвичей разных сословий и убеждений — вытаскивают из кризиса систему детских домов моей страны. Начинали с обуви, кроватей и наборов для рукоделия, продолжают целым комплексом образования и социальной адаптации сирот. Это во многом благодаря им дети в большинстве детдомов центральной России обеспечены лучше, чем многие «домашние». Что впрочем не отменяет того, что лучше плохой мамки не будет никакое золотое учреждение.
***
Но за последние пять лет только в кругу моих знакомых 14 усыновленных детей. Это такие разные семьи: и православные многодетные, и вырастившие своих детей немолодые буржуа, и первый ребенок в семье журналистов, и третий — у врачей.
***
Каждый пятый из нас готов быть активным, то есть регулярным донором.
***
Каждый год в крупных городах открывается по несколько новых школ английского языка для взрослых…
***
Очереди в некоторые московские музеи оборачиваются вокруг здания
… Моя страна — не страна упырей. В моей стране — коллекция человеков. Просто мы не верим в себя. Говорим: пора уезжать, пора.
Мы не любим себя и отдаем право управлять собой с той интеллигентской неуверенностью в себе, которая почти безволие.
В несовершенной и покоцанной, с потертостями и неуклюжестями стране, которой мы стесняемся, как пьяницы или неудачного родственника, мы становимся снобами и чистоплюями, дистанцируемся: «эта страна не со мной…». Но здесь, в этих городах, которые от рассвета до заката в один миг — одна страна, в этих маленьких улицах, в этих окнах, за которыми и жизнь, и мысли, и семейные альбомы — живут не упыри. Живут те люди-драгоценности, которые — соль земли. Упрямцы, которые верят, что и капля может всколыхнуть океаны. Я бы хотела остаться с ними. В беде и радости.
P.S. 4-му декабря посвящается.