Спектакли Мастерской сторителлинга для семейной аудитории проходят в пространстве кафе. Атмосфера домашняя, на нескольких рядах стульев сидят дети вместе с родителями. Истории рассказывают один-два актера. Часто они прибегают к интерактивности: предлагают детям выйти на сцену и подыграть им, стать каким-то персонажем. Иногда просто подходят и каким-то другим образом вовлекают зрителей в действие. Дети, на удивление, не пугаются и сразу понимают, что им нужно сделать. Здесь рассказывают не только хорошо известные всем истории, но и, например, современные сказки-страшилки («Даша и людоед» Валерия Роньшина). После спектакля в мастерской проходят мастер-классы для зрителей, в одном из них принимала участие и я. Все участники делятся на группы. Каждого просят быстро вспомнить историю о себе (нам пришлось вспомнить историю о том, что пугало в детстве). Потом нужно рассказать это на ухо соседу, выслушать его ответный рассказ и передать его следующему человеку. В финальной части все садятся в круг и транслируют последнюю услышанную историю. Становится понятно, что не стоило прикладывать столько усилий к тому, чтобы в деталях запомнить чужой рассказ; главное — сделать его интересным (если он таким не был), законченным и наполненным смыслом. На примере собственной истории, которая стала совершенно неузнаваемой, вижу, что осмысленный рассказ можно создать даже на основе посредственных исходных данных. Из эпизода о том, как в детстве я страшно боялась фильмов о Фредди Крюгере, но продолжала их смотреть, родилось весьма поучительное повествование. Я услышала об одной девочке, знакомой рассказчицы, которая жила в очень бедной семье. В доме была только одна видеокассета — с «Кошмаром на улице Вязов». Несчастный ребенок просил купить другой фильм, но родители отвечали, что у них нет денег. Страдалица была вынуждена целыми днями смотреть ужастик, пока все были на работе. Когда героиня выросла, она стала успешной бизнесвумен, чтобы ее дети ни в чем не нуждались и могли себе позволить наслаждаться картинами, а не пугаться их. Правда, все это придумал не ребенок, а взрослый, который участвовал в мастер-классе.
Мастерская сторителлинга в ЦИМе
Спектакль «История о Зигфриде и Брунгильде» демонстрирует еще одну возможность сторителлинга: показывать равноправие всех точек зрения. В этом спектакле режиссера Ксении Зориной, рассчитанном на более взрослую аудиторию, шесть актеров повествуют о перипетиях персонажей «Песни о Нибелунгах» и «Старшей Эдды». Он идет уже в небольшом Черном зале ЦИМа. У каждого героя здесь своя правда, которая противоречит правде другого. Но при этом каждый прав и каждому сочувствуешь. Такой эффект возникает благодаря самому жанру сторителлинга.
Елена Новикова, куратор Мастерской сторителлинга при Центре им. Мейерхольда
Елена Новикова — режиссер, актриса. Работала в МДТ им. А.С. Пушкина, Центре драматургии и режиссуры (ЦДР), театре «Практика», театре Театр.doc. Выпускница Школы театрального лидера. Режиссер спектаклей «Галка Моталко» и «Нинкина земля. Чужие» (ЦДР), «Смешные Жэ Мэ» (Театр имени А.С. Пушкина), «Страдания молодых танцоров диско, или Тайна семьи Фаберже» (Новый драматический театр), «Близость» (независимая театральная компания «Открытие»), Extasy rave (Актовый зал). Играла в театре и кино. В январе 2013-го Елена Новикова стала куратором Мастерской сторителлинга при ЦИМе. Автор первого проекта мастерской — «Король Лир». Режиссер спектакля «Песни о Силе» в Театре имени Пушкина — первой сторителлинг-постановки, сделанной силами артистов репертуарного театра.
— Почему вы заинтересовались сторителлингом? Какие новые возможности этот жанр открывает перед вами как режиссером и актрисой?
— Два года назад, когда в Россию из Дании приезжал актер Йеспер Андерсон со спектаклем «Беовульф» в жанре сторителлинга, я увидела, что один актер — без декораций, без света, без каких-либо приспособлений, без «четвертой стены» — может управлять залом в триста-пятьсот мест. Между ним и зрителями только история, которую он рассказывает, используя исключительно самого себя. До этого я слышала про этот жанр в области рекламы, видеоигр, хип-хоп-культуры. В хип-хопе это некий тренинг для фристайлеров: ты разгоняешь историю при помощи рифмы и не знаешь, чем она закончится. В рекламе сторителлинг просто необходим: по сути это и есть рассказывание историй о продукте так, чтобы купили. В кинематографе, видеоиграх, блогах — истории рассказывают везде. Мне очень интересно, как этот жанр может развиваться в театре.
В Америке сторителлинг — это один из инструментов импровизационного театра. Мне недавно рассказали, что в Голливуде при подготовке к роли актеры нанимают специальных коучей, которые помогают им придумывать истории своих персонажей. Эти истории обязательно проговариваются вслух, проигрываются несколько раз так, чтобы актер окончательно присвоил ее и на съемочной площадке уже полностью управлял характером, реакциями своего персонажа. Это мегакруто, хоть ничего нового в этом и нет. Новое только в том, что для них это частая практика, а для нас по-прежнему теория. Для крупнейших актеров, таких как Мерил Стрип, Джонни Депп, Роберт Де Ниро, Джим Керри, например, не зазорно выступать в Центральном парке Нью-Йорка, рассказывая истории о себе в режиме простого разговора. Просто выходить и проверять себя на вшивость. Мне бы хотелось, чтобы это стало обязательным и для наших актеров.
В технологии сторителлинга есть такие правила: ты существуешь сразу в трех позициях— личность, рассказчик и персонаж
Я не считаю, что в сторителлинге должен быть режиссер, и то, чем мы занимаемся в Мастерской сторителлинга, больше похоже на драматургическую лабораторию. Мы пишем, придумываем истории. Это очень трудно, потому что в их основе лежит уникальный опыт каждого участника. А дальше мы их рассказываем — постоянно рассказываем, проверяем на слух, убираем лишние красоты и оставляем только необходимое количество слов для того, чтобы передать исключительно суть. Я не режиссирую истории, а только помогаю им рождаться в виде текста, а потом бесконечное количество раз слушаю их как «зритель», как будто в первый раз.
В технологии сторителлинга есть такие правила: ты существуешь сразу в трех позициях— личность, рассказчик и персонаж. Рассказчик ведет сюжет: «Жили-были дед и баба, была у них Курочка Ряба», персонаж останавливается на каких-то конкретных игровых местах и проигрывает их, а личность дает всему этому оценку. Это квинтэссенция мысли, как будто показанная в 3D.
— Можно ли выделить какие-то формальные признаки жанра? Как должен выглядеть, с вашей точки зрения, идеальный сторителлинг-спектакль?
— Мне бы хотелось, чтобы люди ходили на конкретных рассказчиков, которые, как волшебники, только при помощи слов создавали бы для них невидимый мир, а зрителям это было бы так же интересно, как смотреть кино. Чтобы сторителлеры служили такими проекторами, управляли залом, коммуницировали так, чтобы абсолютно всех захватывала их история. Хотелось бы, чтобы сторителлинг стал новой коммуникацией между актерами и зрителями.
— Расскажите о мастер-классах, которые проходили в рамках лаборатории Мастерской сторителлинга.
— В декабре прошлого года у нас в Центре имени Мейерхольда состоялся второй фестиваль историй. На первом, который прошел в рамках «Золотой маски» в Аптекарском огороде, мы только-только разбирались в жанре сторителлинга и просто рассказывали истории, впервые встречаясь со зрителями, пытаясь их увидеть, услышать. Это был абсолютный хаос, нам было очень сложно, потому что мы не умеем общаться с аудиторией, мы ее не знаем. Высокомерные артисты считают, что публика — дура. Актер выступает, будьте любезны принять его, похлопать и уйти — мы за «четвертой стеной». А здесь нужно было реально знакомиться с совершенно незнакомыми людьми, которые тоже к этому знакомству не были готовы. Наше общество, как известно, очень отличается от западного.
Вторую нашу лабораторию мы направили на изучение аудитории. Для этого мы позвали специалистов — проект Театра.doc «Шедевры литературы для школьников». Там собрались прекрасные молодые актеры, драматурги, режиссеры. Они ходят в школы и пересказывают детям, что называется, своими словами Гоголя, Чехова, Пушкина. Естественно, они делают это, презентуя свои собственные ценности. Находят, например, в «Станционном смотрителе» или в «Руслане и Людмиле» какую-то основную мысль, которую им особенно хочется донести. Причем приходят они в непростые школы: коррекционные; школы, где учатся дети мигрантов, практически не говорящие по-русски; школы, где за большие деньги учатся дети-мажоры; ну и конечно в обычные школы.
Участники проекта столкнулись с тем, что к каждому классу нужно подходить дифференцировано. Прежде чем рассказать историю, они общаются, чтобы настроить внимание детей, — это целое искусство. Мы ведь все прекрасно знаем, что такое школьники и как скучно может проходить урок литературы. Участники «Шедевров литературы для школьников» эмпирическим путем, набивая себе шишки, нашли определенную технологию, и это действительно круто.
Второй мастер-класс для нас провел Playback-театр «Новый Jazz». Четыре психолога, они же артисты (у них все артисты с психологическим образованием), приходят к публике, публика им рассказывает свои истории прямо из зала, и они тут же их проигрывают, используя собственную технику.
Был невероятный мастер-класс Евгения Казачкова — сценариста, драматурга, организатора фестиваля молодой драматургии «Любимовка», основателя московской версии интеллектуального караоке «Печа-куча». Он провел для нас три мастер-класса: по основам литературной реконструкции, жанрам, пути героя и пути героини. Это стало для нас невероятным опытом, потому что раньше, рассказывая истории, мы просто записывали их за собой же без какой-либо конкретной цели, такой вербатим самих себя. Оказывается, есть законы жанра, есть трехактная система повествования, есть принципы монтажа. Казачков дал четкую конструкцию, и теперь мы понимаем, что любая история складывается из кусочков пазла. Мы все это обязательно прорабатываем, и спектакли становятся очень объемными, понятными, действительно похожими на кинематограф.
Саша Конникова, участница танцевальной компании «По.В.С.Танцы», хореограф, провела для нас мастер-класс под названием «Тело говорит». Мы осваивали сторителлинг при помощи тела. Ребята из театра для плохо слышащих актеров «Синематографъ» дали нам мастер-класс по языку жестов.
— С каким материалом вам интереснее работать? С уже готовым художественным или с тем, что участники Мастерской сторителлинга собирают в экспедициях?
— Мне интересно работать с известными мифами. Сегодня уже сложно себе представить настоящего трагического героя персонажей Шекспира, например. Мне интересно разбираться в каких-то определенных сказках, легендах, мифах, где личность героев априори не обсуждается: мы им изначально доверяем. Интересно понять, как рождался миф, из каких мелких событий складывался. Что этот герой сделал такого и какой он приобрел опыт, чтобы получить в итоге историю о себе? Вот что интересно.
Когда ты рассказываешь свою историю, ты очень активно задаешь себе вопросы: кто ты такой и почему ты выходишь к зрителю, отдавая какие-то свои ценности
— Участники мастерской в ЦИМе — актеры, драматурги и критики. А обычный человек, не имеющий отношения к театру, может принять участие?
— Может. Недавно у нас была лаборатория, куда пришло несколько обычных людей, не актеров. Но не все смогли рассказать свою историю. Потому что когда ты рассказываешь свою историю, ты очень активно задаешь себе вопросы: кто ты такой и почему ты выходишь к зрителю, отдавая какие-то свои ценности. Люди еще не готовы делиться, говорить: «Я стою перед вами, и то, что я говорю, — это правильно и круто».
— Для кого вам интереснее работать — для взрослых или для детей?
— Мы стараемся делать универсальные вещи, для разной аудитории, но семейная аудитория самая отзывчивая к этому жанру. Когда мы выступаем на открытых пространствах, без объявления, на поляне в парке, на площади (такой опыт у нас тоже есть), происходят удивительные вещи. Ребята выходят рассказывать «Страшную месть», или «Царевну-лягушку», или «Дашу и людоеда» — откуда ни возьмись собирается какое-то количество людей. Потом их становится больше, больше, больше, и это наша аудитория, она идет прямо к нам в руки. Это дети с родителями. Родители сильно удивляются, что даже трехлетних детей можно оставить и они будут 45 минут сидеть и слушать.
— Многие сторителлинг-спектакли интерактивны. Дети не боятся этой интерактивности, многие готовы участвовать?
— Интерактив не обязателен в сторителлинге. Он нужен для усиления истории, если необходимо что-то наглядно объяснить публике. Но до того, как начинается интерактив, мы следим за тем, чтобы внятно объяснить предлагаемые обстоятельства. Тогда люди, выходящие на сцену, точно будут ориентироваться во всем. Точно поймут, какого цвета в спектакле была трава, какой сейчас придет человек, какой у него характер. Они введены в курс дела. Мы их не вытягиваем за шкирку. Мы спрашиваем: а если бы ты стоял на этом месте? Если он не хочет стоять на этом месте, его никто не будет заставлять.
— Судя по тому, что вы проводите мастер-классы, для вас важно и развитие воображения, речи детей?
— Важно, чтобы они начали говорить о том, о чем им самим хочется, а не угадывали, что от них хотят услышать. И чтобы они слышали друг друга. Пока так.
Смотрите также: Российские сторителлеры о современном сказительстве как инструменте бизнеса и личностной самоидентификации