Аргентина первой половины прошлого века — страна огромного потенциала и не менее грандиозного социального напряжения. Источник тогдашнего богатства — экспорт в Европу высококачественного зерна и мяса. По уровню душевого дохода Аргентина была сопоставима с мировыми лидерами — США, Канадой, Швейцарией. Однако его распределение было чрезвычайно неравномерным: почти все богатство оказалось сосредоточено в руках менее 20% населения страны — скотопромышленников, землевладельцев, банкиров, судовладельцев, зажиточных горожан, работавших на местную олигархию. В их же руках находилась и вся политическая власть.
Тем не менее слухи о южноамериканском Эльдорадо привлекали в Аргентину все новых и новых эмигрантов из Европы, общее число которых с 1875 по 1930 год составило около 3,5 млн человек. В 1914 году каждый третий аргентинец родился за пределами своей новой родины. Большинство из них, перебравшись за океан, обнаружили не потерянный рай, а утлые трущобы и скудный кусок черствого хлеба. Однако себя самих они считали «европейцами в изгнании» и не без высокомерия поглядывали на соседние страны, населенные по преимуществу индейцами и потомками от их браков с испанцами. Несмотря на тяжесть повседневной жизни, простые аргентинцы жили с верой в будущее, символом которой стало страстное и чувственное аргентинское танго. Свои великодержавные надежды — на то, что Аргентина станет вскоре геополитическим центром Западного полушария, — холили и имущие классы. По сей день застывшее подтверждение этому — роскошный, вычурный модерн старого Буэнос-Айреса.
Но время шло, а жизнь простых граждан и геополитическое положение страны в целом никак не менялись. Неудивительно, что в таких условиях особую популярность начали приобретать новомодные в первой трети прошлого века европейские идеологии — национального превосходства и социальной справедливости.
Фашизм с человеческим лицом
В отличие от многих своих соотечественников Хуан Перон был коренным аргентинцем, и даже не в первом поколении. Его родители тем не менее были не самого знатного происхождения, хотя и смогли дать сыну вполне приличное образование — сначала в католической школе, а потом и в военном училище, для поступления в которое, впрочем, пришлось подделать свидетельство о рождении. В эти годы политика, по-видимому, не сильно занимала будущего главу аргентинского государства, и в изучении общественных наук он преуспел куда меньше, чем в боксе и фехтовании.
Возможно, первое столкновение с политической действительностью Аргентины случилось у Перона в январе 1919 года, во время восстания рабочих-анархистов в Буэнос-Айресе, получившего впоследствии название «трагическая неделя». По версии противников Перона, он был среди офицеров, подавлявших бунт. Однако историки-перонисты уверяют, что будущего президента среди карателей не было.
Доподлинно известно, что в том же году Перон фактически встал на сторону рабочих во время забастовки на севере страны. Компания-работодатель в ответ на акцию протеста приказала владельцу закрыть единственный крупный магазин в округе, а также готовилась применить силу против бастующих. Прибыв на место событий, Перон приказал открыть магазин, а попытавшемуся было спорить хозяину приставил ко лбу дуло револьвера. Заодно он настоятельно посоветовал разрешить конфликт мирным путем, пригрозив, что в случае чего за дело возьмутся его солдаты. К слову, уже став главой государства, Перон неоднократно будет использовать забастовки для достижения своих политических целей.
Тем временем аргентинская демократия трещала по швам. Великая депрессия конца 20-х годов больно ударила по аргентинской экономике, которая до ее начала была четвертой в мире по размерам ВВП на душу населения. Неспособность демократически избранного правительства справиться с усугубляющимся кризисом привела в 1930 году к военному перевороту. Все последующие годы армия, и так по латиноамериканской традиции игравшая большую роль в жизни страны, зорко следила за действиями гражданских властей, которые до начала второй мировой войны так и не смогли кардинально выправить экономическую ситуацию.
Во второй половине 30-х, именующихся в Аргентине «бесславным десятилетием», Перон отправляется в турне по Европе. Большое впечатление на него произвел крах республиканского режима в Испании, не сумевшего совладать с социальной напряженностью и предотвратить гражданскую войну. Безрадостными выглядели и перспективы французской демократии, подорванной бесконечными конфликтами между пролетарскими окраинами и крайне правыми молодчиками. На этом фоне особенно впечатлили Перона социальные успехи режима Бенито Муссолини и отчасти Адольфа Гитлера. Несмотря ни на что, он увидел в них в первую очередь надежду на достижение социального компромисса между классами под чутким контролем государства. В Аргентину Перон возвращался с твердым убеждением, что некое подобие фашистского режима поможет преодолеть кризис традиционной капиталистической модели экономики и одновременно уберечь от ужасов большевизма.
На волне антиамериканизма
По возвращении из Европы Перон приобрел в офицерских кругах репутацию крупного эксперта по рабочему вопросу. И после очередного военного переворота в 1943 году в новой хунте он получил место министра труда. С началом второй мировой войны, охватившей Европу и Тихоокеанский регион, Аргентина, как и другие страны, сумевшие избежать непосредственного участия в ней, стала активно наращивать свои экономические мускулы. Благодаря этому Перон сумел провести целый ряд реформ, направленных на расширение прав рабочих, укрепление роли профсоюзов, увеличение заработной платы и создание первой в истории страны системы социального страхования. Общенациональную же известность министру труда принесла борьба с чрезвычайной ситуацией — ликвидацией последствий землетрясения 1944 года в Сан-Хуане, унесшего жизни около 10 тыс. человек.
Завоевывая все большую популярность, Перон стал рассматриваться как самостоятельный политический лидер, способный занять президентский пост. В сентябре 1945 года он выступил с речью, в которой обрушился на консервативную оппозицию и призвал провести реформы, чтобы «народ Аргентины снова гордился страной, в которой он живет». Между тем его громкие речи испугали не только оппозиционеров, но и его собственных соратников по хунте. Перона отправили в отставку и даже арестовали, однако в ответ профсоюзы собрали в столице страны многотысячную демонстрацию протеста, в результате которой популярный министр был вскоре отпущен на свободу.
Большую роль в организации протестного движения сыграла возлюбленная Перона — молодая журналистка Эва Дуарте, бракосочетание с которой состоялось спустя месяц после освобождения, — та самая Эвита.
Перон готовился вступить в президентскую гонку, но главным его соперником оказался не кто-то из аргентинских политиков, а посол США в Буэнос-Айресе Спрюил Брайден, который обвинил генерала в тесных связях с европейскими фашистами. Однако громкие обвинения американского дипломата сторонники Перона смогли обратить ему на пользу. Вся кампания шла под лозунгом «Перон или Брайден?» с активным использованием антиамериканской риторики, которая нашла живой отклик в сердцах аргентинцев, еще не забывших об амбициозных планах потеснить США с лидерских позиций в Новом Свете.
К слову, как показало будущее, обвинения Брайдена не были лишены оснований: Аргентину, как, впрочем, и другие страны Латинской Америки, наводнили нацистские деятели, сумевшие спастись от союзников. И Перон отнюдь не спешил расставаться с нацистскими пришельцами, как полагают некоторые историки, не только из-за давних симпатий к Гитлеру, но и в обмен на помощь в реформировании аргентинской экономики. С другой стороны, еврейская община в Аргентине, одна из крупнейших в мире, при Пероне никогда не подвергалась никаким притеснениям, среди его собственных советников было несколько евреев, а некоторые перонисты еврейского происхождения и по сей день уверяют, что только при нем евреи получили всю полноту гражданских прав.
Так или иначе на волне всеобщего антиамериканизма в феврале 1946 года Перон одержал убедительную победу и стал президентом Аргентины.
Аргентинский праздник
Придя к власти, Перон немедленно провозгласил курс на форсированную индустриализацию страны. В условиях начинающейся холодной войны он сделал ставку на «третий путь» между капитализмом и коммунизмом. Суть этой политики заключалась в том, чтобы активно развивать национальную промышленность и внутренний рынок, с тем чтобы сделать Аргентину независимой от иностранного капитала. Для того чтобы поставить под контроль строптивых бизнесменов, государство форсировало организацию забастовок, используя их для давления на капитал. За это Перон получил среди противников прозвище Пожарный-поджигатель.
Ставка была сделана на производство импортозамещающей продукции, которое за время его правления выросло в несколько десятков раз. Покупательная способность населения выросла на 41%, а ВВП за три «золотых года», с 1946-го по 1948-й, каждый год увеличивался на 8,5%. На этот же период пришелся строительный бум, когда было построено около 500 тыс. жилых домов для рабочих. Началась национализация иностранных компаний, прежде всего британских железных дорог. Правда, сейчас экономисты утверждают, что аргентинское правительство переплатило за них примерно втрое.
Проблемы начались с 1949 года, когда экономическая конъюнктура для Аргентины заметно испортилась. Не желая вступать в союз с США, Перон компенсировал недостаток экспортных доходов включением печатного станка, и в жизнь простых аргентинцев вошла гиперинфляция. К тому же радикально ухудшилась ситуация в сельском хозяйстве, из которого несколько лет выкачивали все соки на индустриализацию. В результате возникла беспрецедентная ситуация — Аргентине даже пришлось покупать пшеницу у Канады. Стремление к полной экономической независимости дорого обошлось стране. Повсеместной стала коррупция и практика государственного рэкета, когда чиновники собирали с бизнесменов дань на социальные программы и просто «на кормление». Сама чета Перонов, по некоторым оценкам, за это время обогатилась на $100 млн.
Экономика все заметнее буксовала, и тем не менее годы пероновского правления запомнились простым людям как время, когда «жизнь в Аргентине была праздником». Особенно на фоне будущих бед, которые растянулись затем на многие десятилетия.
По замкнутому кругу
«Социально справедливая, политически свободная и экономически суверенная Аргентина» — под таким лозунгом Перон начинал свое правление. И если со справедливостью и суверенитетом худо-бедно получилось, то со свободой вышла загвоздка.
Справедливости ради стоит отметить, что аргентинская политика никогда не была особенно вегетарианской, однако при Пероне политические репрессии стали куда более ощутимыми. Проблема не только и не столько в их масштабах, сколько в том, против кого они оказались направлены. Преследованиям подверглись не только традиционные политические противники Перона, но и интеллигенция, наиболее чуткая к европейским событиям и увидевшая в новом главе государства аргентинский вариант Муссолини, а то и Гитлера. В итоге университетских кафедр лишились многие известные профессора, некоторые были вынуждены эмигрировать. А великого Хорхе Луиса Борхеса уволили из Национальной библиотеки, издевательски предложив ему взамен должность смотрители птицы и дичи на городском рынке в Буэнос-Айресе.
Первые масштабные выступления против Перона организовали столичные студенты, возмущенные преследованиями своих преподавателей. В ответ перонисты расписали весь Буэнос-Айрес надписями вроде «Бей студентов! Спасай Аргентину!».
Лагерь противников Перона в итоге оказался крайне пестрым: помимо европеизированной интеллигенции в нем оказалась та часть финансово-промышленной элиты, которая была кровно заинтересована в интеграции в мировой рынок, прежде всего это, естественно, экспортеры. Тут же были и многие высшие офицеры, также недовольные левопопулистскими экспериментами новой власти. А в начале своего второго срока Перон совершил ключевую ошибку, настроив против себя католическую церковь, традиционно весьма влиятельную в странах Латинской Америки.
После смерти своей жены Эвы он сначала почти откровенно призывал объявить ее святой, а позже по Аргентине поползли упорные слухи о том, что 59-летний диктатор связался с 13-летней девочкой. На назойливые вопросы журналистов он в конце концов ответил: «Да не волнуйтесь вы так, я не суеверный». С учетом того, что в это же время он настойчиво предлагал разрешить разводы и легализовать проституцию, неудивительно, что отношения с церковью были безнадежно испорчены, что внесло еще большую сумятицу в аргентинское общество.
Хотя противники постоянно обвиняли Перона в диктаторских замашках, классическим диктатором он никогда не был. С одной стороны, он добился изменений в конституции, позволивших ему переизбраться на второй срок, но с другой — именно при нем во всеобщих выборах впервые приняли участие женщины, которые и обеспечили ему убедительную победу. Он поставил под государственный контроль практически все СМИ, но в то же время не смог заставить журналистов молчать о пикантных подробностях своей личной жизни. Боролся с оппозицией, но не построил ни одного концлагеря.
Проблема перонистского режима была в том, что, сделав ставку на рабочих, мелких предпринимателей, чиновников, он фактически исключил из «своей» Аргентины традиционную интеллектуальную и бизнес-элиту — наиболее пассионарную и пользующуюся сочувствием в западном мире часть общества. Этот разлом стал решающим фактором аргентинской политической жизни почти на пятьдесят лет вперед.
Начиная с Перона жизнь аргентинского общества и в дальнейшем почти всегда шла по замкнутому кругу: политика государственного дирижизма поначалу приносила успех, но затем оборачивалась экономическим крахом, ей на смену шла либерализация, из-за которой падал уровень жизни простых аргентинцев, немедленно требовавших возвращения в «праздничные» времена.
На следующий день после отлучения Перона от церкви, 16 июня 1955 года, у его резиденции собрался многотысячный митинг в поддержку президента. К тому времени его сторонники-перонисты уже вовсю терроризировали оппозицию погромами. Линия раскола прошла и по армии. Митингующие в поддержку президента неожиданно увидели над своими головами самолеты, которые сбросили на них несколько бомб. 364 человека погибли, сотни были ранены. Хотя кровавая попытка путча против Перона провалилась, однако стала не последней. Спустя всего три месяца генералы организовали еще одну, и Перон был вынужден бежать из страны. Он вернется из изгнания только в 1973 году, чтобы стать президентом в третий раз. На этот раз всего на девять месяцев. Его правление прервала смерть. После чего страна на много лет погрузилась в атмосферу террора, приведшего к гибели десятков тысяч людей.