Голод, любовь и несбывшиеся мечты

В моей семье никто не воевал. Так сложилось. Когда я спрашивала своих бабушек о войне, обе они отвечали одно и то же: «Да что ты? Тут и войны-то не было, это на фронте...». Они не считали себя героями. Война — это страшно. Но им повезло. Голод? Так он по всей стране был, этот голод. Лишь иногда, когда я задавала им миллион вопросов о том, как жили в былые времена, в порыве вдохновенья они могли рассказать что-то и про войну.

Например, от маминой мамы, Мусиенко Прасковьи Степановны, я узнала, как война отразилась на ее жизни, когда она, отличница и вообще первая во всем в классе, рассказывала о том, как единственная из пятерых детей в семье хотела поехать учиться. Об этом она мечтала лет с пяти. А все, что она учила в школе, она рассказывала даже тогда, когда у нее нарушилась память и она не помнила, что с ней было 5 минут назад. Так и сидела, расскаывая стихи и упражнения.

- Моей старшей сестре купили пальто, чтобы она поехала в город учиться. А она — ну ни в какую. Я, когда 7 классов кончила, я уже его своим считала. Думала, учиться поеду...

- А почему не поехала?

- Так война началась.

В войну она работала дояркой в колхозе, в Черниговской области. Три раза в день надо было ходить пешком километров семь — туда и обратно. Еще как-то умудрялись ходить «и на буряк (кормовая свекла -укр.), и на картошку». Всё это не для себя — молоко отвозили в г. Бахмач, где делали сгущенку и отправляли ее на фронт. Свеклу и картошку — на корм коровам. Фронт снабжали до тех пор, пока Черниговскую область не оккупировали немцы. Еду для себя растили на своих небольших огородах. Если успевали, конечно, их обрабатывать. Если успевали...

- Бабуль, а немцы были?

- Были. Жили в селе. Ходили в хатах голыми. Наталка вот (ее сестра) одна жила, так соседского деда звала спать с собой, чтоб он делал вид, что муж, так и жили. Так они и не трогали. А у нас не было.

- А к тебе что сестра не пришла?

- Так тогда и немцы бы к нам пришли.

- А бомбили?

- Раз на хуторе (окраина села) бомба попала в бомбоубежище, где все прятались... А у нас нет.

Я только потом прочитала, что в окрестных землях были еврейские гетто, а у немцев - приказ уничтожать именно их, а не села Бахмачского района. Здесь они кормились.

- Деду тяжело в войну было, - как-то вдруг начала бабушка. Они поженились не по любви. Любовь пришла потом. Просто ей был 31, большинство мужчин с фронта не вернулось, а дед был намного младше бабушки. Но у него сгорел дом и другого выхода, кроме как жениться, у него не было. Перед свадьбой бабушка видела деда один раз. В темноте. Он спросил ее: «Пойдешь за меня?», она, не раздумывая, согласилась.

Мусиенко Иван Григорьевич был маленьким мальчиком, когда началась война. Жили они с матерью, моей прабабушкой, в той же Черниговской области. Дедушкин отец умер в 1932г от голода. В войну мой дед тоже голодал. Еды не было ни у кого в деревне, а если и была — не особо делились. Чтобы сын не умер от голода, моя прабабка отправляла его к немцам, просить еду. Сама не ела — брезговала. «Дед говорил, как шел с шанькой пустой, пухлый от голода... Страшно. А у них еды полно... Дадут ему объедков. Смеются над ним. А назад он бежит, что есть силы...», - вспоминала бабушка.

С голодом у меня ассоциируется и Пензенская область во время войны. Немцы сюда не дошли.

- Ооо, война.. Не дай Бог такое испытать. Нони все есть. И колбаса, и макароны, и масло, и даже блинчики готовые вота у нас в магазин привозят, - рассказывала мне моя бабушка, Бритцова Мария Лукьяновна. — А раньше эт что? Всё ели. Любую траву. Из лебеды хлеб пекли. После войны бывало идешь по деревне, у этих хлеб пекут, так за версту пахло. А нони? А нони он и не пахнет совсем.

Эта бабушка тоже кормила фронт. Ходила в колхоз, работала на износ. Я порой удивляюсь, как эта хрупкая женщина, ростом не больше 1,4 м, носила на своих плечах огромные мешки, колола дрова и вспахивала поля тогда, когда на фронт забрали даже лошадей.

Зимой было холодно. Кругом леса, а топить нечем. Нельзя лес воровать. Поймают — посадят. Тайком собирали ветки.

В семье ходят слухи, что жених бабушки Мани ушел на фронт и не вернулся: то ли погиб, то ли пропал без вести, а она ему всю жизнь хранила верность. Но мы, внуки, спрашивать бабушку, почему она не вышла замуж, в лицо, не решаемся. Кормила свою престарелую мать и сестру-инвалида, и пусть будет так. А что там, в этой женской душе, кроме воспоминаний о тяжелой работе и бесконечном голоде?