В Питер я поехала доучиться у Сокурова работе с актером. А выяснилось, что он преподает аж в Кабардино-Балкарском государственном университете. Кто ж ему такому бескомпромиссному, такому «либо по-моему — либо никак» доверит молодежь в центре страны? Только в Нальчике он смог построить работу на своих условиях. Конечно, там как в монастыре, конечно, настраивает своих детей на кино как на служение, конечно, учатся с 10 утра до полуночи каждый день.
А с нами в Петербурге — хотя это и заявлялось организаторами как мастер-классы — о профессии он говорил немного. Что это было? Лекция не лекция — скорее проповедь. Как будто из праха восстал протопоп Аввакум и глянул в наши бельма, перевернутые и лукавые, своими горящими угольями...
В жизни нужен камертон, чтоб заново настроить свои теряемые в мегаполисе ориентиры.
Личность Сокурова — космического масштаба. Ясная как алмаз. И, возможно, как режиссер он мельче, чем как личность. Слишком уж личность грандиозна.
Правда-матка от Сокурова безупречно сформулирована и растолкована: только он мог обозвать всеми обожаемых импрессионистов первого ряда «официантами», вторичными халтурщиками по сравнению с Уильямом Тернером. Это он мог назвать Киру Муратову самым гениальным автором мирового кинематографа. Это он говорит, что не мечтал получить даже высшее образование (Сокуров родился в деревне Подорвиха, в простой семье) и что обманулся с выбором профессии (и уж никакого кокетства в этом нет). Он вообще не шутит и вообще не улыбается. Жизнь дает мало поводов для улыбки. Вспомнился мастер, у которого я училась. Он привел нас, студентов, к себе на «Мосфильм» на площадку. Два актера из четырех, участвовавших в сцене, были пьяны. Все дубли прошли под аккомпанемент хохота нашего мастера. Задумаешься о смехе и о серьезности.
Нынешнее деление кинематографа на фестивальный и прокатный мне глубоко несимпатично. Кино — это не про развлечение зрителя. И не про сообщение ему особого режиссерского месседжа. Кино — это поиск истины с помощью камеры. В общем, я не исключаю, что поеду в Нальчик. Там сейчас творится нечто, чему обязательно надо быть свидетелем. А что делать, если ему нигде больше места не нашлось?