По пути из зоны на кладбище

Статья Мартына Ганина «Поэт»: покинуть зону комфорта» появилась на OpenSpace месяц назад, 18 апреля. Назвав решение жюри «Поэта» (награждение Евгения Рейна) «бесспорным», автор вежливо и твердо прочитал нотацию судейской коллегии, что печется исключительно о «мейнстриме». Термин этот, по-моему, плохо подходит для разговора о поэзии вообще, в статье же отсылает к какому-то фантому. Поднапрягшись, смекаешь: к «мейнстриму» относятся те поэты, которых арбитры ценят высоко, а их оппонент — умеренно.

Напомню: члены жюри «Поэта» из года в год твердят о поисках консенсуса, что ясно свидетельствует об отсутствии единовкусия (а значит, и комфорта при выработке решений). Наш критик благосклонно отзывается о пяти лауреатах, относя к злокачественному «мейнстриму» трех. Я, член «мейнстримолюбивого» жюри, такой широтой похвастать не могу: «своими» числю лишь четырех лауреатов. Хотя считаю и остальные решения осмысленными, работающими на культуру, помогающими читателю ориентироваться в стиховом пространстве. Наконец, приносящими законную радость тем ценителям поэзии, чьи вкусы от моих далеки. (Знаю совсем нехудших читателей стихов, что равнодушны к Некрасову. Сам так и не научился понимать Есенина.)

Когда Ганин пишет: «прошлогодняя премия Сосноре выглядит более или менее как «Отвяжитесь! Хотели авангард — вот вам авангард, тема закрыта», дивит не само по себе «чтение в сердцах» (конспирология, балансирующая на грани сплетни и провокации, давно вошла в обычай), но школярское простодушие. Соснора, мол, авангардист! Как же! Так во всех шпаргалках (на всех скрижалях) написано! Ну и что? Я вот считаю, что поэтика Олега Чухонцева сложнее, неожиданнее, авангарднее, чем поэтика Виктора Сосноры (по крайней мере в их стихах последних лет). Кроме того, я уверен, что роль Александра Кушнера в истории русской поэзии не менее значительна, чем роль Евгения Рейна, о которой благодарно и благородно напоминает Ганин.

А еще я думаю, что круг симпатизантов Олеси Николаевой сопоставим с «группами поддержки» Инны Лиснянской (награждение которой Ганина устраивает), Марины Бородицкой, Светланы Кековой, Веры Павловой, Марии Степановой, Елены Фанайловой... Или Михаила Айзенберга, Владимира Алейникова, Максима Амелина, Владимира Салимона, Бориса Херсонского, Алексея Цветкова... Или любого большого поэта времен минувших — Жуковского, Баратынского, Фета, Ходасевича... Сходно дело обстоит не только со «школьными» классиками (Лермонтов, Некрасов, Блок) и классиками, так сказать, «ситуационными» (Бродский), но и с Пушкиным. Сообщество читателей стихов вообще невелико. (Чего не скажешь про армию стихослогателей, о могучей энергии которой выразительно писал Мандельштам.) Наше якобы «дурное для поэзии» время в этом плане не оригинально. (Совершенно особая позднесоветская ситуация, конец 1950-х — 1980-е, требует не ностальгических вздохов и глумливых смешков, но тщательного изучения.) Неоригинальна и разобщенность тех, кому дороги чужие стихи.

Не думаю, что работа жюри «Поэта» может изменить эту — отвечную — ситуацию. Не так наивен. Но и не так скромен, чтобы признать: заменим судей на Ганина и тех, кого он возьмет в подельники по раздаче лавра, и наступит благоденствие. Во-первых, споров в новом жюри (коли войдут в него более-менее самостоятельные люди) будет не меньше, чем в действующем. А во-вторых, на стороне-то недовольные точно найдутся. Я ведь, сняв судейскую мантию, думать свое не перестану. Или на «отставников» можно будет внимания не обращать? Почему? Потому что сменщики их заведомо умнее, начитаннее, честнее? Больше стихи любят?

Гипотеза сильная, но спорная. Между тем именно на ней базируются грозные пророчества критика, кажется, касающиеся не одной только премии «Поэт». «Канон «на ходу» можно формировать двумя способами: оглядываясь назад — и рискуя застыть соляным столбом — или пытаясь предугадать, что войдет в канон завтра и послезавтра. (Альтернатива, на мой взгляд, ложная. — А.Н.) Доселе премия «Поэт» предпочитала первый — принимать безопасные, консенсусные решения. (Что же в них «безопасного»? Вот вы, сударь, сердитесь. От «завтра и послезавтра», канон коих лишь вам ведом, отлучаете... Вдруг опять не потрафим? Испепелите ведь заживо. — А.Н.) Эта тактика уже, по крайней мере, однажды подвела жюри <...> (Из ваших рассуждений следует, что трижды? К чему лукавить? — А.Н.) В следующем году нам предстоит узнать, станет ли она стратегией — и приведет в этом случае к неизбежному тихому угасанию потенциально полезной институции (которая будет просто полезной, перейдя в правильные руки. — А.Н.) — или все же останется тактикой. (Братва на нервах: время «Ч» названо — черная метка послана. — А.Н.)

Премия должна выйти из собственной зоны комфорта (перейти в зону комфорта Ганина? — А.Н.) — или разделить со временем судьбу премии Аполлона Григорьева».

Анекдот вспомнился. Украли у мужика шапку, орет он на весь базар: Отдайте! А то будет как вчера! — А что вчера-то? — Не отдали...

Сравнение же «Поэта» с Григорьевкой (историю которой не здесь обсуждать) в общем верно. Как сравнение с любым институтом, феноменом, организмом. Здесь лежит старик Жером — / Все когда-нибудь помрем. Кто раньше — OpenSpace или премия «Поэт», не знаю. По мне, оба варианта хуже.