На прошлой неделе Владимир Путин подписал концепцию миграционной политики.
Недавно, шагая по своим делам, я свернула в Выползов переулок. Здесь, в центре Москвы, татарский купец и меценат Салих Ерзин еще до революции выстроил на свои деньги соборную мечеть.
Вокруг мечети кипела своя особенная местечковая жизнь. И эта жизнь не очень вписывается в рамки миграционной политики наших властей. Уличные торговцы, по виду выходцы из Средней Азии, разложив товар прямо на асфальте, зазывали покупателей на своем гортанном языке. Другие стекались со всей округи к мечети на вечерний намаз. Их было, быть может, человек 40 смуглых, черноволосых мужчин разного возраста. Они шли по-хозяйски уверенно, с осуждением смотря на мою одежду. На мне были шорты и майка с открытыми плечами. Не то чтобы я девушка робкого десятка, но от таких взглядов становилось как-то тревожно. Атмосфера напоминала толчею арабского квартала какого-нибудь восточного города, где местные косо смотрят на чужестранцев и недовольно цокают им вслед. Испытывая легкое замешательство, я поспешно ретировалась к метро «Проспект Мира». Здесь тоже отдельными стайками кучковались азиаты, но морок восточного гетто растаял: Москва привычно клубилась в многонациональном плавильном котле.
То, что наша страна исторически замешана на межнациональных связях, — это нормально. Мне довелось жить в русско-корейском районе Южно-Сахалинска, где никто не делил людей на «своих» и «чужих». Я ходила в школу с детьми, чьи дедушки и бабушки были трудовыми мигрантами из Восточной Азии. Мы дружили: ходили друг к другу в гости, играли во дворе, ссорились и мирились, вместе списывали на экзаменах, влюблялись… У меня язык не повернется назвать их «пришлыми». Они часть моей жизни.
Отечественная экономика получила легион неквалифицированных полурабов, работающих за символическую плату, а то и просто за еду
Однако с тех пор времена изменились. В 90-е рухнул Советский Союз. Орды выходцев из бывших республик, поняв, что с обретением независимости жрать стало нечего, потянулись в Центральную Россию на заработки. Гастарбайтеры, или кули, как раньше называли дешевую рабочую силу из Азии, готовы были вкалывать на самых тяжелых и грязных работах, от которой россияне нос воротили. Непрестижно и мало платят. А отечественная экономика получила легион неквалифицированных полурабов, работающих за символическую плату, а то и просто за еду.
Итак, Путин одобрил концепцию миграционной политики. Власти пообещали приезжим цивилизованные условия: жилье, подъемные, инфраструктуру, лечение, курсы русского языка, ну и так далее. Кулями хотят заселить Крайний Север и Дальний Восток. Причем рассчитывают привлечь высококлассных специалистов. Но сделать это будет нереально.
Чиновники, безусловно, затеяли амбициозный проект, однако чувство реальности покинуло их
Воплощать грандиозные прожекты предполагается в три захода — аж до 2025 года. В планах также остановить внутренний миграционный отток. Чтобы местные не срывались в столицы на заработки.
Чиновники, безусловно, затеяли амбициозный проект, однако чувство реальности покинуло их. Миграция на Русский Север — это заведомо проигрышная лотерея. Как бывший дальневосточник, «понаехавший» в столицу в начале нулевых, я категорична — по доброй воле никто переезжать не будет. Интеллектуал-специалист, знающий себе цену, не поедет «насовсем», например, на Сахалин. Разве что за баснословные деньги. И обязательно вернется. Таких случаев сколько угодно, особенно в нефтянке. Но здесь иной расклад: по умолчанию речь идет именно о дешевой рабсиле из Средней Азии.
Как ни крути, получается концептуальный апокалипсис: население Крайнего Севера и Дальнего Востока начнет прирастать таджиками, узбеками, киргизами… Дальневосточная граница и так трещит по швам от полчищ китайских коробейников? Однако разработчиков концепции это нисколько не смущает. Почему бы не разбавить работяг из Поднебесной дворниками из Киргизии и водителями маршруток из Узбекистана. Только нужна ли нам такая миграционная политика — большой вопрос. Опыт зарубежных стран, где попытки выстроить многонациональную модель общества закончились печально, ничему нас не научил. Кули хотят жить так же, как у себя на малой родине, — обособленно в этнических анклавах. Они не торопятся изучать чуждый им язык и культурные традиции страны на занятой территории. Примером тому служит Германия, где значительную часть населения составляют потомки трудовых мигрантов из Турции. Ангела Меркель открыто признала миграционную политику провальной. Мы же подняли ее идеи и решили пересадить на нашу почву.
Если честно, разговоры о несчастных и униженных тружениках из СНГ, которых обижают все — от российских паспортно-визовых служб до националистов, — уже порядком поднадоели. По мне так мигранты научились хорошо маскироваться под бедных овечек, а самые удачливые, получив гражданство России, расправили плечи.
Общество стало другим — более нетерпимым к чужакам. С кем бы из знакомых я ни разговаривала, всех раздражают гастарбайтеры. «Их стало слишком много», — говорят одни. «Они плюют на наши традиции», — вторят им другие. Концентрат бытовой ненависти к мигрантам просто запредельный. «Не будешь слушаться, "чурки" тебя заберут», — говорит маленькой девочке ее мать. Сводки новостей пестрят заголовками об избиении подростками дворников-узбеков, таджиков, грабящих прохожих. Замкнутый круг. И все живут в России. Это наша страна вообще?
Может быть, вместо поддержки иностранных мигрантов обратить внимание на своих? Не ждать, пока иностранцы ассимилируются и разбавят нашу вымирающую страну, а создать достойные условия труда и жизни для российских граждан? Строить на Крайнем Севере и Дальнем Востоке доступное жилье, разработать госпрограммы для молодых семей, ввести льготное кредитование, повысить зарплаты на тяжелых производствах, возродить престиж рабочих профессий. А главное — закрыть въезд для неквалифицированной рабочей силы и навести порядок в стране своими силами.