Легкое, приподнятое настроение появилось у меня еще до выхода на французскую землю. Большой и веселый парень-пограничник, проверяя паспорта у заспанных пассажиров ночных рейсов, вовсю шутил, мягко подтрунивая в первую очередь над самим собой, переходя с французского на ломаный английский и даже русский. Ему явно было важным не только внимательно всмотреться в вашу фотографию и поставить штампик о прилете, но и обязательно поделиться хорошим настроением, в котором он пребывал, несмотря на поздний час.
Подобную душевную щедрость я видела потом неоднократно. У меня вообще сложилось впечатление, что сама суть любого взаимодействия между людьми во Франции, включая официальное и профессиональное – с продавцом в магазине, служащим на заправке, полицейским на перекрестке и просто прохожим на улице – состоит в том, чтобы «потереться носами»: расплескать немножко радости, поделиться бодростью духа, просиять, чуть-чуть подпитав друг друга позитивными эмоциями. Не могу сказать, что при этом кто-то нарушал чужое личное пространство или навязывал свое общество. Просто в конце почти каждого разговора следовало искреннее пожелание «Хорошего вам вечера», и даже когда я пару раз общалась с неожиданно – на таком общем фоне – хмурыми и неприветливыми людьми, эта магическая фраза непременно вызывала на их лицах самую настоящую, не натянутую улыбку и ответные пожелания. Мой спутник заметил: в туристических центрах карты не лежат в открытом доступе, но не потому, что жалко, а потому, что надо же поговорить друг с другом, перекинуться парой слов о цели путешествия. Даже радиоприемник в нашей машине пару раз за поездку обязательно включался сам – видимо, тоже хотел пообщаться.
«В России тебя как будто все время пригибает к земле, – говорит одна моя подруга. – Вокруг много негатива. Тебя так часто критикуют по мелочам, что теряешь веру в себя. Когда я выезжаю в другие страны, я как будто перезаряжаю батарейки». Во время поездки я много думала над ее словами. Конечно, можно было бы все свести к пресловутому «в Европе все лучше», в котором российские «традиционалисты» обвиняют «либералов». Но ведь на деле заражены им почти все поголовно. Даже те, кто на словах стоит «за Россию», стоит им выехать в другую страну, например, на отдых, скорее всего, предпочтут как можно меньше общаться там с собственными согражданами – потому что никогда не знаешь, на что наткнешься, на доброту или хамство. Да и сам патриотизм сейчас у многих какой-то истерический: сказанное в запале «Все у нас прекрасно, критики не потерпим» звучит фальшиво, неубедительно. Люди словно пытаются опровергнуть собственную внутреннюю неуверенность в себе и установку «мы хуже всех»: мы так часто слышим, что любить нужно вопреки! Мы нация туристов, которым как будто почти везде лучше, чем дома – и это как-то очень грустно.
Эффект от недели, проведенной во Франции, был для меня довольно неожиданным: я начала видеть, сопоставлять и задумываться о том, что хорошо устроено в моей стране. Я поймала себя на этом в первый раз, когда заметила, что машины «там» реже тормозят перед пешеходами, чем в Москве. Затем я поняла, что сравниваю работу авиакомпании Air France с несколькими российскими компаниями, которыми я недавно летала в Сибирь – не в пользу французов. Но в этом не было злорадства, а было просто приятное, спокойное чувство – «а это у нас хорошо». Когда же я вернулась в родной город, то еще много дней замечала в нем неожиданно приятные мелочи, на которых обычно взгляд не фиксируется и которые рассеивали привычное ощущение серых будней: внезапные всполохи цвета в одежде окружающих людей, красивую прическу у старушки, лучший набор продуктов в местном супермаркете, чем в том, который был у нас рядом с домом во Франции. Еще не переключившись в более привычный, дистанциированный режим взаимодействия с окружающими, я сказала усталому кассиру «Приятного вам вечера!» – и была потрясена тем, как внезапно расцвело ее лицо, ее горячей, эмоциональной реакцией: «Спасибо! И вам, и вам всего самого-самого хорошего!»
В этом месте, конечно, стоит пояснить: описываемое чувство было вовсе не про наивное отрицание проблем, не про то, чтобы видеть «только хорошее», прикрывая нечто дурно пахнущее лопухами или оправдывая аморальные поступки. Это было что-то про честный, трезвый, без наивности взгляд на окружающий мир, а все-таки взгляд, полный оптимизма и порождающий желание активно строить собственную жизнь. Видимо, постоянное чувство поддержки, стабильного контакта с окружающими, предсказуемого получения улыбки, а не окрика, дает возможность сложнее, многограннее оценивать окружающий мир. Любить его «за», а не «вопреки».
В том, что это именно так, я убедилась, читая французские газеты. В них писали довольно много про нынешний кризис ценностей, про опасный раскол общества. Сразу несколько тем было не очень-то «приятными». Обсуждали, например, все увеличивающуюся пропасть между сторонниками и противниками однополых браков. Шла горячая дискуссия о непрозрачности доходов министров и политиков. Одна из газет опубликовала интервью мэра небольшого пригорода, державшего шестидневную голодовку – он был озабочен скудостью бюджета, бедностью жителей и превращением в гетто.
Конечно, чувство недоверия друг к другу возникло у нас не за один день, и преодолеть его одним махом невозможно
Но меня поразило даже не сходство с некоторыми российскими тенденциями, а то, как именно репортеры и колумнисты, обращались с негативной информацией. Разговор о проблеме не ограничивался констатацией неприятного факта, призывом заклеймить идейных соперников или наказать виновных. Нет, он обязательно продолжался дальше, перерастал в обсуждение общих основ жизни французского общества. Словно желание контакта друг с другом, которое начиналось на улице из мелких дружеских жестов и повседневных приветствий, перерастало в этот поиск единства и солидарности на страницах газет. Или наоборот? Интеллектуалы, ученые, эссеисты задавали тон, показывали модели целостности и ощущения со-общности, стремились «починить» распадающиеся в каких-то частях общественного организма связи. В этом было столько же сопротивления продажным, лживым и нерадивым политикам, сколько и во вскрытии язв общества (хотя одно совершенно не подменяло другое). И именно потому, что существовал этот контакт с непохожими на тебя и все же в чем-то с тобой едиными, при обсуждении даже очень тяжелых проблем не затягивало в подавленность, в депрессивно-циничное «все ужасно, все одинаковые».
Поразило еще вот что. В своем поиске опоры авторы статей и колонок обращались к истории - к «ценностям республики», к эпохе Просвещения, цитировали Вольтера и Дидро. При этом они не призывали вернуться в «славное прошлое», но как будто пробовали на зуб – что мы можем взять оттуда, а что стоит навсегда оставить там, вдали, потому что мир изменился, а цивилизация прошла свой путь развития, отказавшись от некоторых варварских обычаев или просто вышла из подросткового возраста. Я попыталась представить себе такой разговор о том, на что мы можем опереться в прошлом и что стоит там оставить, на страницах наших газет, и поняла, что мы пока его так толком и не начинали – о 1861 и 1917, о 1945 и 1985.
Конечно, чувство недоверия друг к другу возникло у нас не за один день, и преодолеть его одним махом невозможно. Но и в России один и тот же человек может искать опору во множестве микросообществ, общаясь с людьми из непривычных сред, из других городов и социальных слоев.
Психотерапевт Екатерина Шадрова как-то, когда я брала у нее интервью, в ответ на вопрос о том, как жить в агрессивной – социальной, бытовой, политической – среде, посоветовала «создавать референтные группы». Это значит, что стоит окружать себя людьми, с которыми ты делаешь общее дело в самых разных областях жизни и с которыми вы связаны общими ценностями. Хорошо бы, чтобы эти микрогруппы были устроены не по принципу стаи или мафии, чтобы в них был принят не унижающий, поддерживающий друг друга стиль общения. И чем больше мы создадим таких сообществ и коллективов, тем больше вероятность того, что когда-нибудь все они вместе вдруг соединятся в ощущение единой страны, нации и гражданского общества. Такого, в котором хочется поделиться с незнакомым человеком прекрасным настроением и услышать в ответ «Хорошего вам вечера». Такого, в котором просто захочется жить.