— Вот взять декольте. Оно разве может быть волнительным? Только волнующим!
— А когда тест на беременность делаешь? Тут наоборот. Не скажешь же: «Волнующий тест».
— Ой, я нашла торт «Волнительный»! С бананами.
Такие реплики можно было услышать в этот рабочий послепраздничный понедельник в редакции «Московских новостей». Предметом обсуждения стало прилагательное «волнительный», презираемое многими и в очередной раз заклейменное позором в «Слове и антислове» певицей Хелависой
Публичный акт ненависти по отношению к этому слову и саркастический вопрос «Кто такой волнитель?» вызвал возмущение лингвиста Ирины Левонтиной. «А что такого откровенно неграмотного в слове “волнительный”? — написала она на своей странице в Фейсбуке. - В нем просто некая ненужная экзальтация, а с грамотностью ничего такого. Она же говорит, что лингвист. При чем тут волнитель? Если есть слово упоительный — должен быть упоитель? Или оно тоже неграмотное? А восхитительный — восхититель?» Пост собрал почти полторы сотни комментариев: обсуждали само отношение к слову (кого-то оно коробит, кто-то даже называет «нелегитимным», а кто-то настроен спокойно), его происхождение (когда все-таки возникло?) и вопрос о том, есть ли какие-то стилистические различия между наречием «волнительно» и прилагательным «волнительный».
Действительно, эти слова уже давно обосновались в «потребительской корзине» среднестатистического борца за чистоту языка, наряду с парочкой «одеть/надеть», глаголом «кушать» и родом существительного «кофе». Возникли даже стандартные сценарии реагирования на упоминание этих слов. Произнесешь «одеть-надеть» — и сразу где-нибудь рядом услышишь: «Одеть Надежду, надеть одежду!» Скажешь что-нибудь про глагол «кушать» — и совершенно точно у кого-то из окружающих само собой вырвется: «Нет такого слова в русском языке!» Такую же реакцию предполагает и слово «волнительный».
Почему «волнительный» так волнует и есть ли повод действительно говорить о некоей «нелегитимности» этого слова?
Ирина Левонтина все в той же дискуссии в Фейсбуке опровергает утверждение о том, что это прилагательное родом из 80-х. Она приводит цитату из воспоминаний Н.Ф.Балиева 1930-х годов: «Для Художественного театра цензура разрешила запрещенные раньше места, и вся Москва волнительно ожидала этого спектакля, боясь, что их любимый театр должен будет уступить пальму первенства в этой постановке Малому театру». А в дневниках Всеволода Иванова (1940-1948) читаем: «Голос иногда неправильно произносит слова, не договаривает их, — к концу речи, он, видимо, слегка устал — но как волнительно…»
Очевидно, это слово было уже хорошо известно к началу 20 века. Впрочем, и в конце 19-го можно найти его следы, например в письмах Л.Н.Толстого: «Можно в толпе и при самом волнительном зрелище оставаться спокойным и радостным, и можно лежа в постели себя измучить своими мыслями, так что будешь задыхаться от волнения».
При этом упоминания слов «волнительный» и «волнительно» так или иначе связаны с театральной средой или просто чем-то театрализованным, зрелищным. Считается, что оно пришло именно из этой сферы — отсюда и та самая «ненужная экзальтация», как говорит Левонтина, некая жеманность.
Театральность существительного, его искусственность и породили миф о том, что слова «волнительный» не существует. Оно якобы какое-то специальное, что-то вроде ударения «осУжденный» у прокурорских работников, которое в литературной речи не имеет права на существование
Так, Василий Аксенов в повести «Пора, мой друг, пора!» пишет: «Выступать она не умела, сильно путалась, говорила какие-то шаблонные, свойственные “людям искусства” слова: “где-то по большому счёту” и “волнительно” вместо “волнующе” — и произносила прилагательные мхатовским говорком, то есть так, как ни в жизни, ни на экране никогда не говорила, а потом и совсем потеряла нить мысли, покраснела, кляня себя, но юношеские лица в зале были так веселы и добры, что в конечном счёте всё сошло хорошо, всем она, как всегда, понравилась».
Именно эта театральность существительного, его искусственность и породили миф о том, что слова «волнительный» не существует. Оно якобы какое-то специальное, что-то вроде ударения «осУжденный» у прокурорских работников, которое в литературной речи не имеет права на существование. На самом же деле «волнительный» можно найти в словарях с пометой «разговорное».
Впрочем, как справедливо заметила одна из моих коллег: «Но ведь и для выражения жеманности должны быть какие-то слова! Может, кто-то хочет продемонстрировать жеманность. Пусть пользуется!»
Кстати, опрос коллег показал, что многие слово «волнительный» не ненавидят, а не видят — его просто нет в их лексиконе, оно какое-то странное, чужое, кажется редким. А еще в ходе обсуждения выяснилось, что «волнительный» и «волнующий» все-таки различаются оттенками значения. Для многих «волнующий» предполгает источник волнения: волнующее декольте, волнующий аромат и т.д. А вот «волнительный» они отнесли бы скорее к некоему процессу, к атмосфере события: «волнительный день», например.
Кроме того, как говорят коллеги, в «волнительном» есть некая нервозность и тревога, которых не предполагает «волнующий».
Это разграничение подтверждают и примеры из Национального корпуса русского языка: волнительный миг, волнительный момент, волнительный день, волнительный процесс. Но: волнующий запах, волнующий вопрос, волнующий фильм. Правда, при этом упоминаний слова «волнительный» в корпусе всего 10, а слова «волнующий» — около 300-т. Эта статистика, кстати, и отвечает косвенно на вопрос о том, казнить или помиловать это несчастное существительное. Оно, как и глагол «кушать», просто стилистически ограничено. Пусть живет себе и выражает жеманность. Вопрос в том, как им пользоваться. Кушать тоже можно по-разному.