Вице-премьер России по соцполитике Ольга Голодец сказала в эфире «Эха Москвы»: «Мы усиленно собираем деньги на лечение детей. Между тем, у нас вся высокотехнологичная помощь должна обеспечиваться государством. Это уже почти детективная история, почему у нас помощь вовремя не оказывается государством. Я дала поручение Минздраву, и мы проводим расследование, почему эти дети оказались на страницах газет, а не в больнице, которая должна сделать любую высокотехнологичную операцию».
Я думаю, любой сотрудник любого благотворительного фонда испытал бурю эмоций, услышав эти слова. Но мы не будем ходить за примерами далеко, ограничимся нашей, сравнительно небольшой организацией.
Справедливости ради, скажем, что порой просьбы от родителей на оплату операций за рубежом нам тоже кажутся необоснованными – в ряде клиник России работают прекрасные врачи, которые со многими заболеваниями справляются ничуть не хуже, чем в лучших зарубежных клиниках. Но есть несколько «но». Первое и главное заключается в том, что лечение многих заболеваний не заканчивается операцией. А реабилитационный период таит в себе много опасностей. И очень многое зависит от качества выхаживания, от уровня послеоперационного ухода. Видимо, для правительства остается тайной, что в этой области в наших больницах — ужас и кошмар. И винить тут некого, давайте будем великодушно считать, что правительство не в курсе того, сколько получают медсестры и нянечки в медучреждениях. Собственно, мы даже не об этом, а о том, что иногда недостатки послеоперационного ухода за детьми со сложной структурой заболевания, с комплексными нарушениямиприводят к летальному исходу. Как вы думаете, много родителей готово проверить на своем ребенке теорию вероятности? Вот поэтому дети и оказываются «на страницах газет», а не в больнице.
Или, скажем, мальчик, которого в России признали неоперабельным. А Бельгия, опыт которой несравнимо больше, взяла его на операцию. Или умирающий ребенок, для которого родственного донора не нашлось, а вот жена дяди или муж тети – подошли и согласились. В России он стоял бы в очереди на трупную трансплантацию, а в той же Бельгии такой степени родства достаточно для того, чтобы не сомневаться в чистоте намерений и признать человека юридически подходящим для донорства. Это не вопрос, хороши или нет наши больницы, это вопрос закона. Или лучше умереть, дожидаясь своей очереди в родном отечестве, чем быть прооперированным за границей?
Еще хороший вопрос: а сколько медучреждений по России спасают смертельно больных детей? Неизвестно, знают ли власти ответ на этот вопрос, но можем вам сказать, что во всей России пересадку печени детям делают ДВЕ клиники. Понимаете, две! На всю территорию от Калининграда до Сахалина!Они никогда не простаивают, врачи там работают без выходных. А если повысить грамотность региональных врачей (что критически необходимо) и убедить их не отправлять стыдливо детей умирать домой, а все-таки направлять их к соответствующим специалистам вовремя, тогда эти два отделения просто лопнут от пациентов. Но что-то не слышно про государственные инициативы в части улучшения образования и материального статуса молодых врачей, отправки их в регионы в оборудованные клиники. Не похоже, чтобы государство стремилось проводить научные конгрессы и семинары по обмену опытом, отправлять врачей на стажировки в лучшие клиники. А вот в статьях фондов расходы на стажировки и всестороннюю помощь клиникам – обычное дело.
Как лететь на обязательный контроль семье, если месячный доход на пять человек – около 10 000 рублей, а билет в один конец стоит около 20 000 рублей?
Впрочем, давайте на секунду отрешимся от очевидного и вслед за вице-премьером Голодец представим, что наша медицина прекрасна и лечиться за рубежом можно только «с жиру» или от непатриотизма. Давайте сделаем вид, что у нас нет проблем ни с врачами, ни с клиниками, ни с местами, ни с опытом. Перестанут ли фонды собирать деньги? Нет.
Вот есть мальчик, который живет в пяти часах лету местным самолетом от Якутска, на берегу Северного Ледовитого океана. Минздрав честно помогает семье – оплачивает билет от Якутска до Москвы и обратно. А местные авиалинии – не оплачивает. Обычно, чтобы этот мальчик мог слетать раз в полгода в Москву, все его родственники (мама, бабушка, дедушка, дядя и тетя) работают на билеты «местных авиалиний», но иногда денег все равно не хватает. А как лететь на обязательный контроль семье, если месячный доход на пять человек – около 10 000 рублей, а билет в один конец стоит около 20 000 рублей? Куда деваться, если четверо членов одной семьи живут на две пенсии по инвалидности (это меньше 20 000 рублей), а одна пачка жизненно важного препарата для одного из больных стоит 8 000 рублей? А еще бывает так, что в больницу срочно нужен препарат. Тот, что был в отделении, уже израсходован, а поставки препаратов теперь строго по графику. Что сказать родителям ребенка – что ребенка начнут лечить через две недели, согласно графику поставок лекарств?
Или куда деваться тем людям, которые все-таки ждут трупную пересадку органа? Им нужно быть в пределах пары часов езды до больницы (то есть, в большинстве случаев – в Москве и ближнем Подмосковье). Хорошо, если есть родственники или друзья, готовые потесниться на неопределенное время. А если нет? Ведь речь идет о действительно бедных людях, которые не могут оплатить съемное жилье, даже комнатушку, в столице.
Интересно было бы, конечно, узнать, что думают власти по этим вопросам. Готовы ли они по запросу поставлять необходимые препараты в больницы, устраивать приезжих пожить в период от одной ночи до нескольких лет. Готовы ли оплачивать транспортные расходы или выплачивать такие пенсии, чтобы людям хватало не только на нищенское существование, когда покупка кусочка обычного сыра становится праздником, а еще и на покупку дорогих препаратов, не входящих в перечень предоставляемых бесплатно лекарств, и на билеты.