Посредники от Евросоюза, ОБСЕ и ООН пытаются наладить еле-еле поддерживаемые после войны 2008 года контакты между грузинскими, абхазскими и южноосетинскими политиками.
Но накануне 20-го раунда Женевских дискуссий по безопасности (7–8 июня), а это единственная переговорная площадка, на которой после вооруженного конфликта общаются разорвавшие дипломатические связи Грузия и Россия, возникли трудности, которые могут торпедировать весь процесс.
Абхазия объявила персоной нон грата главу миссии Евросоюза по наблюдению в Грузии поляка Анджея Тышкевича, обвинив его в «прогрузинских настроениях». МИД Абхазии заявил, что Тышкевич «подрывает достигнутый уровень взаимопонимания сторон, а также в целом конструктивный дух переговорного процесса.
Как будет развиваться переговорный процесс, пока непонятно. Мандат главы миссии истекает в сентябре. Заменят его — кто-то объявит это своей дипломатической победой. Сохранят в должности — праздновать викторию будет другая сторона, которая объявит, что «не поддалась на давление».
За этими взаимными выпадами, политическими склоками, кажется, забывается о самом главном: и международные посредники, и сами переговорщики призваны в первую очередь решать насущные вопросы, которые волнуют тех, кто раньше жил в едином пространстве, а теперь разделен границами.
Когда в прошлом году Анджей Тышкевич возглавил миссию ЕС, он рассказал «Московским новостям», что собирается уделять самое большое внимание вопросам, затрагивающим интересы местного населения: «Это важно для всех сторон, чтобы люди могли вести повседневную жизнь, посещать фермы, родственников и храмы без препятствий и страха».
Если еще в советское время в Абхазии выделялись районы, где компактно проживали или грузины, или абхазы, то в Южной Осетии, как на шахматной доске, грузинские села чередовались с осетинскими. Сегодня, чтобы попасть на привычное пастбище или даже навестить могилы предков, надо пересекать границу, которую кто-то называет государственной, а кто-то — линией оккупации.
Историю двух друзей — грузина Михаила Табатадзе и осетина Темура Цховребова, героев недавно вышедшего на экраны документального фильма «След войны», можно считать примером того, насколько глубоко и по живому прошлась война четырехлетней давности.
Журналисту Темуру — 52, историк Михаил на два года младше. Их дружба началась со случайной встречи 20 с лишним лет назад, когда последствия распада СССР только начали сказываться на Кавказе.
До этого переломного момента судьбы здесь были общими. Родной дядя Темура, Гурам Цховребов, уроженец Южной Осетии, от имени тбилисского «Динамо» играл в сборной СССР по футболу. Семья Табатадзе проживала в грузинском селе Авневи в 9 км от столицы Южной Осетии Цхинвали.
Сейчас Михаил, бежавший из Авневи на грузинском бронетранспортере, с супругой и шестью детьми вынужденно проживает на территории детского сада в Тбилиси. «Мне каждую ночь снится мое село. Но особенно — наш родник в Авневи. Знаете, там какая-то особая вода. Сейчас я понимаю, что у нее вкус родины. Я мечтал о глотке из этого родника все эти годы», — рассказывает Михаил.
Война развела друзей по разным окопам. Авневского дома Табатадзе уже нет, осталось только пепелище. Раньше в Авневи жили 2 тыс. грузин, сейчас — три семьи. Но есть церковь, которую сберегли осетины.
Цховребов не смог уберечь дом друга от разорения — законы войны суровы. Но он нашел на развалинах пиалу для вина. До войны таких было двеу него и Михаила; за много лет до трагедии купили вместе и выгравировали на них «За дружбу грузин и осетин». Тост за это годами пили.
От Тбилиси до Южной Осетии примерно 100 км. Но границу не перейти. Встретиться друзья смогли только в Стамбуле. Темур привез в Турцию бутыль с авневской родниковой водой. Михаил — свечи, чтобы друг Цховребов мог зажигать их на могиле шестилетней дочери Этуны, которую семья Табатадзе потеряла задолго до событий 2008 года. За этой могилой ухаживает сейчас Цховребов.
«Я должен вернуться домой, я должен попасть на могилу, — говорит Михаил. — Знаете, я не испытываю злобы по отношению к осетинам. Я даже жалею их, хотя они дома, а мы в изгнании. Но, мне кажется, им тоже нелегко, там сейчас столько людей с автоматами. А с Темо мы теперь часто общаемся. По скайпу. Он сидит за столом у себя дома, а я — в «своем» детском саду. Вспоминаем, как сначала встречали Новый год у меня дома в Авневи, а потом спешили к нему в Цхинвали, потому что из-за разницы во времени между нами и Южной Осетией можно было два раза встретить праздник. Знаете, что говорит мне Темо? Скучает, что ему не с кем поговорить по душам. И что мое домашнее вино было лучшим из тех, что он пил когда-либо».