Церковь защищается и атакует

Ситуация вокруг Русской православной церкви сегодня настолько сложна, что кричать и митинговать по этому поводу ни в коем случае нельзя. Необходимо спокойное осмысление происходящих процессов, а не реакция на то или иное высказывание.

В отношениях церкви и общества существует своего рода цикл приливов и отливов. Прилив происходит, когда миллионы прежде неверующих, долгое время абсолютно оторванных от религии, устремляются в храмы. Многие из них не вполне осознают, зачем они это делают — следуя моде, в знак протеста против прошлых запретов или в поисках еще неизведанных ощущений.

Церковь сначала принимает эту массу такой, какая она есть. Это ее долг — приветствовать любой шаг человека в сторону храма. Она надеется, что «новобранцы» начнут постепенно меняться. Что их вера из чисто внешней превратится в более глубокую, а значительная часть атеистического наследства будет переосмыслена и отвергнута.

Такой «прилив» — своего рода медовый месяц между церковью и новичками, когда священники кажутся либеральными и совсем не требовательными. Расчет церкви оказывается во многом верен: значительная часть новообращенных постепенно воцерковляется в той или иной степени. Сколько таких людей в процентном выражении, сказать трудно, никто этого не считал. Но остаются и массы тех, кто не готов к отказу от привычного образа жизни, хотя жизни совсем без религии они себе уже не представляют.

И в этот момент церковь говорит: выбирайте, прошло уже достаточно времени, нельзя сидеть на двух стульях. Так происходит потому, что недавние атеисты привнесли с собой слишком много нехристианского и церковь вынуждена защищаться. Прилив заканчивается, наступает время отлива. Именно этот болезненный период мы и наблюдаем сейчас.

Как реагируют на «неожиданную» строгость церкви те, кто хотел усидеть на двух стульях? Так, как свойственно большинству людей. Одни говорят, что церковь отстала от жизни и должна пересмотреть свои принципы. Другие указывают на грехи самих иерархов: «Не вам нас судить, на себя посмотрите».

В чем здесь можно упрекнуть РПЦ? В том, что церковь слишком мало объясняет. Возродившись благодаря победе либеральных и демократических идей, которые сокрушили тоталитарный уклад, она должна понимать, что человек, воспитанный на этих идеях, готов принять только те запреты, причина и справедливость которых ему ясна. Убийство, воровство, жестокость — это плохо, и даже абсолютно нерелигиозный человек в современном обществе чувствует это. Но почему является злом гражданский брак? Что плохого, если человек перебирает нескольких партнеров в поисках будущей жены/мужа? Почему женщина не должна носить брюки?

Священство в массе своей отвечает: так велено, просите Господа вразумить вас, и Он ниспошлет понимание. С догматической точки зрения такой ответ, наверное, верен, но для свободомыслящего человека, жаждущего объяснений, он недостаточен. В этом один из главных признаков «отлива» и одна из причин конфликта, который мы наблюдаем.

Другая причина связана с политикой. Патриарх Кирилл прямо говорит, что РПЦ должна играть в обществе более активную роль. Однако это пугает как невоцерковленную часть народа, так и власть.

Во-первых, многие чувствуют, что церковь в России не имеет опыта политической деятельности в условиях плюрализма. Во-вторых, люди боятся, что клерикалы, перейдя из положения гонимых (в советские времена) в положение правящей силы, могут перегнуть палку. В-третьих, граждан смущает слишком явный, по крайней мере внешне, симбиоз церковных и светских властей. Ведь нынешняя государственная власть заставляет служить себе большинство общественных институтов. Вопрос: не станет ли и церковь своего рода департаментом власти по работе с верующими и наказанию инакомыслящих?

Но и государство знает, что церковь во времена своего расцвета всегда пыталась влиять на власть, а противостоять этому влиянию, не подрывая общественные устои, было очень трудно. Да и что конкретно означает активное участие церкви в жизни страны в нынешних условиях? Опыт Запада показывает, что практически это выражается в создании влиятельных общественных институтов — молодежных и женских организаций, школ, политических движений, ориентирующихся на авторитет духовных властей, а не государства. Для власти, стремящейся контролировать все и вся, это серьезная угроза.

Поэтому патриарх прав: действительно, появились силы, которые недовольны церковью. Не какая-то одна злонамеренная сила, а много разных, и это неизбежно в период «отлива», который к тому же совпал с обострением политической борьбы. Плохо то, что на защиту РПЦ бросилась пока та часть духовенства, которая всегда боролась с либерализмом. Был бы жив отец Александр Мень, он бы наверняка стал не столько запрещать и наказывать, сколько думать о том, какие новые аргументы предложить обществу в новых условиях.