Герцен-200

Хотя наша страна любит отмечать разные юбилеи и вспоминает о великих соотечественниках раз в 100–150–200 лет, нельзя сказать, чтобы двухсотлетний юбилей Александра Герцена бросились праздновать пышно и помпезно. Там статья, здесь портрет на обложке, тут комментарий о роли личности в истории. Еще в марте «круглый стол», в июне конференция. Ну и потомки юбиляра приедут в Дом-музей Герцена, где их развлекут — покажут отрывки из спектакля, поставленного по произведениям Тома Стоппарда «Берег утопии». И все. Так ли надо отмечать юбилей человека, стоявшего у истоков политической модернизации России?

А ведь было время, когда о Герцене действительно спорили.

На начало ХХ столетия Александр Герцен был вполне актуальной фигурой, то есть тем, кого можно было бы сделать знаменем движения. Не случайно в год столетнего юбилея мыслителя тексты про него написали лидеры самых разных политических сил России. Статьи просто сыпались.

25 апреля 1912 года в газете «Социал-демократ» вышла короткая заметка Ленина «Памяти Герцена». У текста была единственная цель — вписать мыслителя в «историю освободительного движения России». Владимир Ильич хорошо понимал не только значение идеологической борьбы как таковой, но и необходимость обращаться к историческим и философским истокам тех идей, за реализацию которых он боролся.

Вообще в первую треть ХХ века Герцена пытались вписать во всевозможные течения мысли — религиозной, философской, политической. Лучше всех, конечно, постарались марксисты. И Герцен на долгие годы стал иконой освободительного движения в России не только потому, что о нем написал Ленин, но и потому, что Ленин написал о нем лучше всех. В итоге на протяжении почти всего существования СССР о Герцене неизбежно писали исключительно в соответствии с «гениальными ленинскими указаниями». А подходящие цитаты из его статей стабильно перекочевывали во множество монографий.

Однако золотые для Герцена советские годы прошли. Пару лет назад отечественный политолог либеральных воззрений в одной из газет описал Герцена как либерала и отметил, что для русского либерализма этот мыслитель очень важен. Вызвало ли это утверждение у кого-то протест или желание скорректировать подобную позицию? Нет. А почему? Да потому что для политики эта фигура перестала быть интересной. Хотя во многом это произошло от того, что и сама идеология для политики перестала быть интересной И даже журналы, посвящавшие Герцену в 2001 году целые номера, в которых кроме прочего были и тексты, отвечающие на вопрос, был ли Герцен либералом, сегодня не собираются делать тематических изданий к юбилею мыслителя. Таким образом, Герцен фактически предан истории.

Однако так ли уж он безнадежен, что в двухсотлетний юбилей о нем нельзя сказать ничего актуального? Другими словами, может ли Герцен сегодня быть хоть сколько-нибудь интересным для практической жизни, а не только для историков? На самом деле да.

Герцен был не только первым оппозиционером современного типа, то есть человеком, выбравшим максимально действенные и ненасильственные методы борьбы с властью, такие как политическая журналистика, но и тем, кто тонко подмечал самые мерзкие стороны нашей жизни. Например, его критика региональной, да и столичной бюрократии, как ни странно, по-прежнему актуальна. Не менее важен и его стиль политического письма. Хотя так, как писал он, сегодня уже не могут, несмотря на то что все условия для того имеются.

Впрочем, все это частности. Главное, чем важен для нас этот человек сегодня, заключается в следующем. Герцен первым среди русских мыслителей стал говорить о том, что человек являются целью, а не средством. Также он первым начал писать о свободе личности в самом современном значении этого слова и одно время даже превозносил «эгоизм лица».

Но особенно Герцен может быть полезен нам в контексте социокультурном. «Свалив», как сказали бы сегодня, на Запад, куда он давно мечтал попасть, Герцен очень быстро разочаровался в им же самим придуманной картинке идеальной западной жизни. Он полагал, что во Франции, Англии и Швейцарии лучше. Скорее всего там действительно было лучше, но ему там приходилось тяжело. Его судьба может быть хорошим уроком для тех, кто хочет «свалить из Рашки», вместо того чтобы что-то менять здесь. Наверное, многие уехавшие за границу на ПМЖ очень быстро разочаруются в своем выборе, если они, конечно, не приспособленцы, думающие лишь о себе. Герцен же, оставив родину, не просто не терял интереса к ней, но и влиял на ее судьбу.

В Герцене много всего. Но, похоже, сейчас это никому не нужно. Разве что на досуге сходят посмотреть на мытарства актера, играющего мыслителя в «Береге утопии». И то хорошо. Хотя подождем, может быть, в двухсотлетний юбилей кто-нибудь все же сделает что-то достойное Герцена.