Восемь чудес судебной системы

Завершившийся 2011-й стал для российского судейского сообщества годом открытий чудных. Я бы отметил восемь наиболее выдающих судебных чудес минувшего года.

1. Разговоры о вмешательстве

Во-первых, судьи узнали много нового о себе и о взаимоотношениях с другими государственными институтами. Причем не от кого-то там частного лица, от которого можно и отмахнуться, а от действующего главы государства. Дмитрий Медведев обогатил коллективный портрет отечественного служителя Фемиды новыми незабываемыми характеристиками: «железобетонная корпорация, не способная к самоочищению», судьи «сплошь и рядом» обедают с адвокатами, а телефонное право существует потому, что судьи кому попало раздают номера своих мобильных телефонов.

Но все это пустяки по сравнению с тем, какую модернизацию президент считает нужным провести в модели взаимоотношений судебной и других ветвей государственной власти. Оказывается, у этих других ветвей должны существовать современные инструменты негласного, непроцессуального давления на суды.

«У государства должна быть возможность как-то донести свою позицию, чтобы судьи понимали, какова она. Это не банальность, это правда, – заявил Медведев в ноябре на встрече с большой группой сотрудников МВД, Генпрокуратуры и Следственного комитета. – Государство в других странах делает это гораздо интеллигентнее, не в форме прямых звонков – сделайте так-то. Я сейчас не буду об этом рассказывать, там есть какие-то совсем тонкие вещи, но если кому интересно, потом как-нибудь расскажу».

Записались ли подчиненные Юрия Чайки, Александра Бастрыкина и Рашида Нургалиева на лекцию по поводу тонких, интеллигентных методов давления на суд, конечно же, неизвестно, но резонанс эта реплика Медведева имела очень широкий. Настолько широкий, что была даже предпринята попытка публичного оправдания.

В декабре на встрече с судьями Конституционного суда президент принял пас от главы суда Валерия Зорькина, который процитировал мнение критиков, утверждающих, что судебная система в России «находится под пятой Кремля», и заявил следующее: «Никакого вмешательства [в деятельность судов] никогда не было и нет. Разговоров ходит много, но так могут рассуждать только люди, далекие от судебной работы». Зорькин тут же подтвердил справедливость этого утверждения: «Мы с чистой совестью, когда будем уходить со своих должностей, сможем сказать, что такого вмешательства нет, не было, и я надеюсь, не будет никогда». Медведеву же осталось только добавить, что то же самое относится и к другим судам.

Слова про «интеллигентное» давление на суды, на мой взгляд, не должен позволять себе ни один государственный деятель в обществе, примеряющем на себя звание демократического. И власти они нанесли серьезный репутационный ущерб. Но практическое их значение не особенно велико, поскольку это все же не более чем демонстрация образа мысли. Реальная картина не так линейна. Да, попытки влиять на судей с разной степенью изобретательности и эффективности предпринимаются постоянно, а поддаваться на них или нет – это выбор каждого конкретного человека в мантии. И есть много таких судей, кто не поддается.

2. Ограничение иммунитета

Гораздо более опасны планы властей реально урезать независимость судейской корпорации, ограничив иммунитет судей. Речь идет об упрощении механизма получения санкции на проведение в отношении судей оперативно-розыскных мероприятий (ОРД). При этом сами органы судейского сообщества из этого механизма полностью или частично устраняются.

Разговоры об этом механизме идут, по крайней мере, с середины 2009 года, но в 2011-м страшилка появлялась на сцене чаще, чем раньше – целых три раза. Сначала президент Медведев напомнил о существовании таких планов в интервью «Ведомостям», более подробная информация появилась на заседании Совета судей РФ в мае, а в сентябре из выступления министра юстиции Александра Коновалова в Госдуме стало ясно, что российским судьям грозят «радикальные решения» по ограничению иммунитета.

Их суть заключается в полной отмене согласований ОРД в отношении судей со стороны судейских квалификационных коллегий. Впрочем, Коновалов признал, что «этот вопрос – непростой». Остается лишь надеяться, что он окажется непростым настолько, что его никогда не удастся решить.

3. Независимость и УК

В октябре 2011 года решился вопрос о возможности привлечения судьи к ответственности по статье уголовного кодекса за принятие заведомо неправосудного решения, если само это решение не отменено. Это сделал Конституционный Суд РФ (КС), рассматривая жалобу отставного военного судьи Сергея Панченко, который опротестовал нормы ряда законов, дающих, по мнению заявителя, возможность возбудить уголовное дело против судьи за его правовую позицию.

Во время слушания дела в КС была серьезная дискуссия, причем даже законодатели высказали две противоположные позиции. Представитель Госдумы настаивал, что уголовное преследование судьи за неправосудное решение возможно только в случае отмены такого решения. «Это не путь демократического государства», — возражали ему из Совета Федерации.

Конституционный Суд не дал воли следователям и подкрепил принцип независимости судей. В решении КС говорилось, что проведение в отношении судьи уголовно-процессуальных действий за неправосудное решение из-за судебного акта, который не отменен, было бы «неправомерным вмешательством в осуществление судебной власти, самостоятельность и независимость которой гарантирована Конституцией».

4. Вертикальный плюрализм

В 2011 году выяснилось, что российской судебной системе присущ плюрализм мнений: сразу в нескольких случаях с Верховным судом (ВС) вступил в полемику Мосгорсуд. Их правовые позиции разошлись, например, по второму уголовному делу Михаила Ходорковского и Платона Лебедева, а также в отношении приговора бизнесмену Алексею Козлову. При этом в обоих случаях нижестоящий суд знал о позиции вышестоящего, но, тем не менее, гнул свою линию.

В случае с Козловым Верховный суд отменил обвинительный приговор, на правильности которого президиум Мосгорсуда настаивал. А что касается Ходорковского и Лебедева, то, как сделал вывод ВС, их незаконно держали под арестом во время процесса.

Дело дошло до того, что высшая судебная инстанция пошла на крайне редко встречающийся в практике шаг: вынесла частное определение в адрес председателя Мосгорсуда Ольги Егоровой. Ей было указано на «грубые нарушения, допущенные при продлении срока содержания под стражей» фигурантам «второго дела «ЮКОСа».

О последствиях этого указания пока ничего не известно. Тоже беспрецедентный случай.

5. Этика Ольги Егоровой

То, что фигура масштаба Ольги Егоровой оказалась в центре внимания комиссии по этике Совета судей – тоже из ряда вон выходящий случай. На председателя Мосгорсуда пожаловался уполномоченный по правам человека Владимир Лукин. Он посчитал, что целый ряд публичных высказываний Егоровой не соответствуют этическим нормам, предусмотренным для судей.

Судейское сообщество, со своей стороны, никакого криминала в словах Егоровой не нашло. Руководитель комиссии по этике Татьяна Андреева даже сделала предположение, что, возможно, Лукин был дезинформирован, так как изученные комиссией тексты выступлений председателя Мосгорсуда вполне корректны.

6. Рекордные залоги

Одно из заявлений Егоровой, которое показалось неэтичным Лукину, было связано с рекордным для России залогом, назначенным предпринимательнице Наталье Гулевич, которая обвинялась в мошенничестве со средствами кредита «Номос-банка» на сумму $23 млн. (приговорена судом первой инстанции к 3 годам условно). «На днях определили залог в 100 млн руб. женщине, которую недавно прооперировали, — сказала Егорова «Российской газете». — Тут же шум подняли! Мол, судьи бессердечные, где ж она такую сумму возьмет? А как судья назначит меньше, если обвиняемая кредитов в банке набрала почти на 600 миллионов и скрыться не успела?»

То, что Егорова публично высказала свое отношение и к обвинениям в адрес Гулевич («кредитов набрала и скрыться не успела»), и к обоснованности решения о сумме залога («а как же судья назначит меньше?»), определенно вызывает вопросы. Дело Гулевич может стать предметом разбирательства в Мосгорсуде. Обычно судьи стараются в таких случаях воздерживаться от оценок по конкретными делам. Так, например, поступил председатель Верховного суда Вячеслав Лебедев, когда его попросили прокомментировать приговор бывшим совладельцам «ЮКОСа».

Что касается обоснованности назначения залога в 100 млн руб., то, во-первых, стоит отметить, что эта сумма почти в два раза превышает предыдущий «рекорд», а во-вторых, составляет около 1/8 от общей суммы всех залогов, установленных в России за последние 12 месяцев. Для предпринимателя средней руки – явно неподъемная величина.

В парламенте, кстати, уже заговорили о необходимости установления максимальной планки для залоговых сумм. По словам зампреда комитета по законодательству в Госдуме предыдущего созыва Андрея Назарова, это необходимо сделать, чтобы сдержать «запросы» судов, назначающих предпринимателям неподъемные залоги.

7. Выборы в суде

До конца года российские суды успели рассмотреть несколько исков, поданных после того, как обнаружились вопиющие случаи фальсификаций при подведении итогов выборов в Госдуму, прежде всего в Москве. А поскольку президент Дмитрий Медведев и премьер Владимир Путин прямо заявили, что официальные результаты голосования подлежат пересмотру только в судебном порядке, то внимание к поствыборным судебным процессам было повышенным.

Большинство исков, которые рассматривались в московских судах, касались случаев, когда наблюдатели, сверяя данные из полученных ими на руки копий протоколов голосования на своих участках, со сводными результатами на сайте Центризбиркома, обнаруживали приписки в пользу «Единой России». И уже можно определить основные черты формирующейся судебной практики.

Во-первых, в исках отказывают наблюдателям, которые зарегистрированы в одном месте, а работали на избирательных участках в другом. Суды считают, что их права не могут быть нарушены фальсификациями в чужих районах. Во-вторых, суды не настроены обстоятельно разбираться в делах и почти всегда отказывают в удовлетворении ходатайств истцов, связанных с проведением экспертизы и вызовом свидетелей. В-третьих, представители системы избиркомов повально начали называть копии протоколов, выдававшихся на руки наблюдателям, «черновиками». «То, что выдали — это «сырой» протокол, черновик… Председатель комиссии не обладает юридическими знаниями и заверила то, что не может быть заверено», — говорила, например, зампред одного из московских ТИКов Ирина Шевцова в суде. Очень будет интересно почитать судебные решения, чтобы понять отношение судов к этой аргументации.

8. Технологический прорыв

В 2011 году в российские суды впервые был подан «электронный» иск. Система, которая позволяет использовать для отправки документов в суды Интернет, была создана Высшим арбитражным судом. С момента начала ее работы в начале прошлого года в электронном виде в суды поступило более 220 000 документов. Для сравнения: в первом полугодии 2011 года (это последние статистические данные) в государственные арбитражи подано всего 564975 заявлений.