Единый нравственный экзамен

Один из наиболее громких скандалов последнего времени — история «преступления и наказания» студентов физтеха, получивших коллективный подряд на сдачу ЕГЭ по математике вместо школьников. Наказание оказалось умеренным — временное исключение из МФТИ «по собственному желанию».

Это справедливо. Но в процессе разбирательства и дознания выяснилось, что каких-либо твердых административных и юридических установлений для оценки подобных происшествий не существует. Есть только оценки нравственной природы. По моему убеждению, по этой причине «дело студентов» выходит далеко за рамки рядового происшествия и обретает большую общественную значимость. Впервые за долгие годы в общественную повестку дня вновь поставлен вопрос Василия Шукшина: «Так что же с нами происходит?» Моя гипотеза такова: происходит массовое нравственное помешательство.

«Нравственное помешательство — состояние, при котором моральные представления теряют свою силу и перестают быть мотивом поведения. При нравственном помешательстве человек становится безразличным к добру и злу, не утрачивая, однако, способности теоретического или формального между ними различия. В начале XX века считалось неизлечимым психическим заболеванием», — поясняет энциклопедия.

Как известно, массовые психозы случаются. Но в нашем случае это масштабная эпидемия асоциального поведения. Симптоматична распространенность современного толкования порядочности: порядочный человек — это тот, кто после свершения очередного недостойного поступка иногда испытывает чувство, напоминающее угрызения совести.

Нормой жизни стало правило «если нельзя, а очень хочется, то можно». В то время как подлинный нравственный императив иной: «если нельзя, а очень хочется, то нельзя».

После изобиловавшей скандалами кампании ЕГЭ-2011 единственными стрелочниками оказались несколько студентов, небольшое число учащихся, результаты экзамена которых пришлось аннулировать, и несколько должностных лиц, уличенных во взятках. Но нарушения-то имели массовый характер! Все участники процесса — ученики, родители, учителя, управленцы разного уровня (а это миллионы!) — заинтересованы лишь в получении высоких результатов любой ценой. И многие из них за ценой не постояли.

Как известно, при расследовании заказных преступлений самое трудное и самое важное — это не установление личностей исполнителей, а выявление заказчиков. Студенты физтеха и те, кто допустил их на экзамен, лишь исполнители. Родители, готовые оплачивать сомнительные услуги, — заказчики первого уровня. Но заказчики высшего уровня — это создатели системы экзаменов, провоцирующей на массовые нарушения. Я не говорю о сознательном вредительстве. Однако служебная халатность, выразившаяся в явной непросчитанности последствий введения системы ЕГЭ, налицо.

Первопричина «неспортивного поведения» сотен тысяч экзаменующихся заложена самой системой ЕГЭ, которой придан поистине судьбоносный характер: от итогов всего двух-трех, а не десятков, как ранее, экзаменов зависит судьба выпускника школы. Совесть совестью, но судьба дороже.

Крайний дискомфорт испытывают и учителя. Они прекрасно понимают, что превращение старшей школы в институт натаскивания на ЕГЭ — это зло. Но их обязанность — подготовить учеников к игре с высокой ставкой по новым правилам. А кроме того, есть прямые указания сверху. И уж совсем немаловажно, что зарплата учителя отныне напрямую увязана с «качеством обучения», основным критерием которого де-факто опять же являются результаты ЕГЭ.

В истории с ЕГЭ большую роль играют и управленцы муниципального, регионального, федерального уровня. Среди них немало честных профессионалов, осознающих и рискованность затеи, и опасность последствий. Но есть прямые приказы от начальства. Попытка уклониться от их выполнения — прямая угроза карьере. Немаловажна и позиция губернаторов, которым, естественно, не нравятся низкие средние баллы ЕГЭ на вверенной территории. Не этим ли объясняется регулярное появление регионов с фантастически высокими результатами?

Особо следует выделить позицию Российской академии образования. Одна из ее уставных задач — экспертиза решений, принимаемых в сфере образования. Но на ежегодных общих собраниях РАО проблема ЕГЭ не обсуждалась. Стремление к научной принципиальности явно пришло в противоречие с желанием не портить отношения с министерством.

Минобрнауки и Рособрнадзор же просто объявляют оппонентов злопыхателями и рапортуют о том, что ЕГЭ себя оправдал. Такая позиция объясняется просто: если будет признано, что единый госэкзамен имеет неустранимые врожденные пороки, возникнет вопрос об ответственности идеологов продолжающейся уже десять лет модернизации образования.

Внедрение ЕГЭ спровоцировало много конфликтов интересов. И как теперь становится ясно, их разрешение идет по линии наименьшего морального сопротивления: совершать нравственные поступки — дело невыгодное и даже опасное.