— Ой, я же совсем забыл. Я с угощением. Держите, это арзык. Даже не знаю, как это переводится.
Мы встречаемся с Умедом Бурхановым у метро «Новокузнецкая». Он угощает нас выпечкой — отдает весь пакет.
— Это вы сами пекли?
— Да. Перед праздником мусульмане готовят или торжественный плов, или выпечку. Обычно стараются делать это за день до праздника. Вот и я вчера вечером выпек их. Вы угощайтесь-угощайтесь.
Шесть часов утра, часть Большой Татарской улицы перекрыли, полицейские уже развернули металлоискатели. Людей, пришедших на молитву, еще очень мало. Они небольшими группами по два-три человека идут к мечети. Умед Бурханов уже два года как гражданин России.
— Я теперь домой, в Узбекистан, езжу как в гости. Максимум могу три месяца там пробыть. В общем вроде дома, но как мигрант, — улыбается он. Но вдруг настораживается: — А ваш репортаж с какой политической точки зрения будет?
И успокаивается, что ни с какой. Еще накануне он вдруг попросил прислать фотографию журналистского удостоверения.
— Это из-за событий в Бирюлеве? — уточняю я.
— Да. Понять русский народ можно. Им нужно спокойствие, безопасность. И тут вдруг вы мне пишете, что хотите встретиться. Я слышал, в Москве есть такое понятие — «скинхеды». Ни разу не встречал, но слышал много. Кто его знает, вдруг мне написал какой-то народный мститель. Я пытаюсь быть осторожным, — отвечает Умед.
Мы идем по темной улице. Вокруг почти никого.
Биография Умеда насыщена переездами. Родился в Таджикистане в семье узбека и таджички. Когда ему было 15 лет, отца перевели на работу в Узбекистан. Там Умед закончил школу и поступил в Ташкентский университет информационных технологий. Выучил английский, русский и персидский языки. После этого устроился на работу в Самарканде в фонд «Форум культуры и искусства Узбекистана».
Курбан-байрам
На арабском языке праздник известен под названием «Ид аль-Адха». Российский и среднеазиатский вариант — Курбан-байрам — составное из арабского слова «жертва» и тюркского «праздник». Происхождение праздника связано с историей пророка Ибрагима (Авраама). Как указано в Коране, к нему явился архангел и передал повеление от Аллаха принести в жертву своего сына. Ибрагим подчинился, начал обряд, но нож не резал. Повеление оказалось испытанием, посланным свыше. Считается, что эта история показывает, насколько покорным и верным Аллаху должен быть настоящий мусульманин. Для замены жертвоприношения архангел дал барана. С тех пор по окончании хаджа в Мекку все мусульмане проводят молитву, после которой приносят в жертву животных.
Из Ташкента в Самарканд
К мечети уже подошло несколько сотен человек. Внутри скоро начнут читать первый, утренний намаз. Когда мы подходим, Умед останавливается и перестает рассказывать.
— Что-то случилось? — спрашиваем мы с фотографом.
— Сегодня особый день для нас. Я вот говорю, и меня переполняет… Не могу даже говорить.
— Вас смущает камера?
— Нет, снимайте. Переполняют чувства. Вообще в исламских странах, в Узбекистане, Таджикистане, Курбан-байрам празднуется немного по-другому, не так, как в Москве. Рано утром после священного намаза люди идут друг к другу. Все двери открыты, все столы накрыты. Незнакомые заходят к вам домой, поздравляют вас, трапезничают, дают благословение дому. Дети с маленьких лет приучаются к тому, что заходят в разные семьи, дома, начинают поздравлять их, получают подарки: конфеты, деньги, шарики. Все, что радует детей. Я сам в детстве очень любил так ходить. А здесь не ходят.
— А почему вы пошли именно сюда, на Большую Татарскую?
— Мне нравится эта мечеть. Она близко находится. У меня тут после молитвы встреча неподалеку. Вообще я живу в Балашихе, мог бы пойти туда. Там с согласия местных властей и муфтията организована маленькая мечеть. Но сегодня у меня еще дела в центре, вот и поехал сюда.
Умед живет в России с 2011 года. Еще в Узбекистане кроме работы в фонде он занимался автоматизацией различных производственных процессов. Один из проектов, в которых он принимал участие, — автоматизация системы здравоохранения «Медпатронаж». По сути, это электронная медицинская карта, в которую заносятся все данные о человеке, начиная с рождения и заканчивая смертью. Болезни, назначенные лекарства, лечение. Опытом его работы заинтересовались в России.
— Меня в 2011 году позвали по программе переселения молодых специалистов. Позвали в Липецк, на тракторный завод. Поехал с тремя товарищами. Помню, мы вышли с вокзала... Никого не знаем. Посмотрели и обратно ушли на вокзал. Решили: переночуем, завтра наступит день и будет все понятно. Да, многие на нас смотрели, думали, что мы гастарбайтеры. А мы говорили, что мы специалисты по приглашению. Но нам не верили. В итоге пока мы оформлялись, завод в Липецке закрыли. Мы удивились — специально ехали, а завода уже нет. У меня к тому времени уже началась процедура по оформлению гражданства. Я не стал отказываться, — говорит Умед, — я же этот… Ну как называется гражданин мира?
— Космополит?
— Точно.
Москва и москвичи
Верующих в мечети уже очень много — они заполнили все пространство вокруг и ближайший двор. Специальные волонтеры раздают бесплатные коврики для моления.
— Братишка, а есть еще? — спрашивают из-за территории мечети пришедшие люди.
— Есть, конечно, — волонтер ловко поднимает большой свернутый ковер и перекидывает его через ограду.
— Как хорошо, видите? Я забыл свой коврик, но в мечети он найдется для всех, — радуется Умед. — Вообще я изначально думал, что поеду в Москву, чтобы учиться. Хотел здесь организовать подобие фонда, который был в Узбекистане. Но не получилось. Устроился на работу в Агентство экономического развития. Есть такое, на Варшавском шоссе. А там зарплата маленькая, 25 тыс. всего. В общем, два месяца отработал и ушел. А потом кем только не работал. Подсобным рабочим, копал огороды на дачах. Продавал, работал на рынке. Все делал. Главное для меня было — не заниматься противозаконными делами и уважать культуру страны, которая меня приняла.
До молитвы остается совсем немного, все люди стоят в ожидании. Почти все молчат. Мы продолжаем говорить шепотом.
— А Москву вы выбрали из-за больших возможностей?
— Да нет. Я остался здесь и по личным причинам. Вообще возможности есть везде. Но порой я даже жалею, что сейчас в Москве. Но Москва не виновата — я просто иногда жалею, что уехал из Узбекистана. Но если судьбой предписано, что надо что-то увидеть, значит, надо. Что Аллахом предписано, то я должен увидеть. Значит, я должен был увидеть Москву.
— И как Москва?
— Большой город. Очень.
— Чувствуете себя москвичом?
— Знаете, наверное, нет. В любом случае меня приняли хорошо, относятся хорошо. Права не ущемляют. Вот видите, тут все москвичи, — он обводит руками собравшихся у мечети.
Начинается молитва.
Просто очень хочется
На время молитвы Умед просит оставить его одного. Мы с фотографом наблюдаем за молитвой издали. Неотъемлемая часть любого празднования — проповедь. «Порой немусульмане проявляют большее уважение, чем сами мусульмане. Здесь это позволено, но некоторые наши братья это неправильно воспринимают. Думают, что все просто так здесь дано. Нет, братья, это результат долгой работы и взаимоотношений людей, которые здесь живут», — доносится голос из колонок. Они расставлены здесь по всей улице. В результате даже на улице за 600 метров слышат, что говорит имам в маленькой мечети, закрытой от глаз хрущевкой.
Вышедший с молитвы Умед светится счастьем.
— А о чем попросили во время молитвы?
— Чтобы можно было вместе с отцом совершить хадж в Мекку. Мы еще туда не ходили.
Мимо нас пробегают волонтеры с мегафонами: «Дорогие братья, проходите вверх по улице Татарская к метро «Павелецкая». Но мы идем в обратную сторону, к «Новокузнецкой». Умед пока не знает, будет ли он москвичом через пару лет.
— Я много раз пытался устроиться на основную работу. Но везде требуют славянскую внешность. Понимаете? У меня высшее образование по автоматизации производств, опыт работы на управленческих должностях, я знаю английский и персидский. А они просят внешность. Сейчас есть, правда, одна надежда. Я хочу создать свой интернет-магазин. Буду продавать халяльное мясо. Уже купил домен и думаю начать делать сайт. Останавливает много чего. Неразбериха с документами большая. Для развития малого и среднего предпринимательства здесь много чего написано, но ни фига не сделано. Вы не подумайте, я не критикую. Просто очень хочется, чтобы это было, — надеется он.