Освоение «новой Москвы» не стоит на месте. В конце минувшего года было принято решение назвать часть новых, незастроенных пока что улиц в честь великих русских поэтов. Власти — с учетом мнения народа — выбрали достойнейших. Ими оказались Анна Ахматова, Самуил Маршак, Булат Окуджава, Борис Пастернак и Корней Чуковский. Географический повод — более-менее недалеко находится писательский поселок Переделкино. На первый взгляд все поэтично и созидательно. На второй — никакой логики.
Строится новый город, среди леса пробивается дорога, которая застраивается красивыми домами, выполненными по последнему слову строительно-коммунальных технологий, счастливые жильцы въезжают в просторные квартиры с видом на красоты среднерусской полосы. Почему бы не сделать этих счастливчиков еще более счастливыми, назвав новую улицу каким-нибудь хорошим словом? Например, Окуджава. «Я в синий троллейбус сажусь на ходу», «Виноградную косточку в теплую землю зарою», «Когда воротимся мы в Портленд».
В совсем новом городе, славные традиции которого пишутся с нуля, и Портленд был бы кстати, и виноградная косточка, и даже ранние произведения Булата Шалвовича, например «А ну, швейцары, отворите двери, у нас компания веселая, большая, приготовьте нам отдельный кабинет». Потому как очевидно, что создатель «Портленда» и «Косточки» не мог жить в этом городе ни при каких обстоятельствах и наличие в новом населенном пункте улицы Окуджавы не больше и не меньше, чем дань уважения горожан к таланту Булата Шалвовича и тому вкладу, который он внес в русскую и мировую культуру.
Речь, однако же, идет о городе древнем, традиции которого восходят к Юрию Долгорукому и полумифическому боярину Кучке. А потому неизбежен — если это место называется Москва — вопрос потомков: «А что, на этой улице жил Окуджава?» Нет, товарищи потомки, один из величайших певцов города (а возможно, величайший), создавший неповторимый, бесценный и великолепнейший поэтический отпечаток московского духа, жил на двадцать километров ближе к историческому центру.
То же, пусть и чуть в меньшей степени, относится к прочим участникам этого топонимического процесса.
Столетия назад такой вопрос не встал бы в принципе. Улицам давали названия, которые имели некий практический информационный смысл. Примерно как название мыла «Дегтярное» говорит о том, что в его состав в качестве активного вещества входит деготь. Конечно же мыло могли бы назвать и «Булат Окуджава», тем более что деготь все равно упоминается в составе. Так было бы даже красивее. Но менее информативно.
Чаще всего названия давались либо по фамилии наиболее влиятельного и богатого домовладельца (Большая Алексеевская улица), либо в честь расположенного на ней храма или монастыря (Рождественка), либо по населенному пункту, в сторону которого эта улица направлена (Тверская), либо в честь чего-нибудь столь же очевидного. Этимология некоторых названий позабыта, логика утрачена, но в свое время она присутствовала и была всем понятна. К примеру, Остоженка названа в честь местности под названием Остожье (там были стога), а Палиха не в честь какого-то там товарища Палиха, как полагает большинство наших современников, а потому что был там ужасный пожар, все сгорело, и образовалась такая вот палиха.
Решили упразднить один слог, и вышло — Венская. Хотя, казалось бы, где Вена, а где Калуга
Случались, разумеется, курьезы. Чаще, правда, не в Москве — в провинции. Интересно, например, происхождение названия улицы Венской в Калуге. Дело было так. В городе завели новую улицу. Но, несмотря на свою новизну, вышла она грязная и неухоженная. В народе ей дали прозвание Говенская. Спустя какое-то время это название по чьему-то недосмотру проникло в официальную документацию. Потом заметили, схватились за голову — надо что-то срочно предпринять. И нашли волшебное решение: поскольку название стало привычным, оставить его, но упразднить один слог. Вышло — Венская. Хотя, казалось бы, где Вена, а где Калуга.
Тем не менее даже за этим названием кроется история, забавный анекдот.
Наступила революция. Большевики принялись перекраивать карты. Но первое время переименования и наименования новых улиц сохраняли какое-то подобие логики. Улица Метростроевская (так одно время называлась уже упоминавшаяся Остоженка) не просто так Метростроевская. На этом месте в 30-е годы вели открытым способом первую линию московского метро, это событие происходило у всех на глазах, и новое название не вызывало вопросов. По улице Степана Разина (так одно время называлась Варварка) везли Степана Разина на казнь. На улице Чехова (бывшее название Малой Дмитровки) и вправду останавливался Чехов. И так далее.
Народное название Говенская по недосмотру проникло в официальную документацию.
Постепенно логика становилась все менее очевидной. В частности, на востоке Москвы сразу нескольким улицам дали названия в честь географических объектов, расположенных к востоку от Москвы: Амурская, Уральская, Алтайская, Байкальская. При этом было очевидно, что Байкальская улица не выводит к Байкалу, а Алтайская — на Алтай. В районе станции метро «Октябрьское Поле» безо всяких видимых причин образовался куст маршальских улиц: улица Маршала Вершинина, улица Маршала Соколовского, улица Маршала Мерецкова, улица Маршала Конева.
Впоследствии же логика была размыта полностью. В частности, биография Андрея Сахарова не имеет никакой связи с проспектом Академика Сахарова. И как апофеоз нелогичности — улицы Булата Окуджавы и Анны Ахматовой, которые сейчас и вовсе пробивают через лесные чащи.