Китайцев заинтересовал мой тренерский метод — подготовка юниоров на групповых занятиях при минимуме индивидуальных уроков. Таким образом я успешно готовила чемпионов в Гетеборге, в основном девочек в возрасте от девяти до пятнадцати лет. Методика простая, недорогая и эффективная, и Международная федерация тенниса опубликовала пару моих статей на эту тему.
— Стоит подумать, — посоветовал мой хороший знакомый французский судья по имени Кадар, — условия работы там, конечно, ужасные, но платят хорошо.
— А разве во Франции зарплаты плохие?
— В три раза меньше. Китай тратит на спорт сумасшедшие деньги. Ни в одной другой стране ты столько не заработаешь. Мой давний приятель, тренер по легкой атлетике, поехавший в Пекин, рассудил так: три года потерплю, зато потом куплю дом в Провансе и заживу припеваючи.
— Ну да, у нас с такими мыслями когда-то на БАМ отправлялись.
Китайский БАМ обещал мне больше, чем БАМ амурский моим родcтвенникам — те смогли накопить на «Волгу» и цветной телевизор за пять лет надрывного таежного труда. Мне предлагали апартаменты люкс, а также медицинскую и стоматологическую страховку для меня и моего партнера, если я решу приехать не одна.
— Китай? — поднял брови мой высококвалифицированный инженерный муж. — Ты это серьезно?
Муж явно не стремился покидать свое рабочее место в ведущей машиностроительной компании Европы и начинать развивать двигателестроение в стране бумаги и пороха. Я его хорошо понимаю. В мире высоких технологий Китай проходит как партнер с сомнительной репутацией. О патентных правах в Поднебесной никто не вспоминает. Но мы-то о другом.
Брали меня на 18 месяцев с возможностью продления контракта, если проявлю преданность делу и продемонстрирую заметные результаты. И я позволила себе немного помечтать: новое место, рулю как хочу, денег мешок, и что такое полтора года в масштабе моей трудовой жизни? Но тут мама в Москве сломала шейку бедра, и мысли о китайском БАМе ушли сами собой.
Made in China
Однако мысли о спортивном феномене коммунистического Китая остались. Это был гигантский прыжок. Судите сами: первый раз команда Поднебесной полноценно появилась на Олимпийских играх в 1984 году, а восемь лет спустя в Барселоне она уже вошла в число лидеров мирового спорта.
— Никогда не покупала себе ни ракеток, ни кроссовок, — рассказывала китаянка Чжан Инин, двукратная чемпионка Олимпиады в Афинах, начавшая играть в теннис с пяти лет. — Всю заботу обо мне взяло на себя государство.
Очень похоже на правду. В Поднебесной спортивные интернаты строятся в каждой провинции, в России же число таких школ только сокращается.
За каждым взлетом стоит определенная идея. Чем лучше идея, тем выше взлет. Мотиваций может быть две — положительная и отрицательная. Первая не столь разрушающая, зато вторая быстрее достигает цели. То есть призыв «Мочи козлов!» оказывается эффективнее призыва «Коммунисты, вперед!».
В Олимпийской хартии написано: «Олимпийские игры — это соревнование между атлетами в индивидуальных или командных дисциплинах, а не между странами». В 1961 году обновили и клятву спортсменов, исправив обещание соревноваться «за честь страны» на обещание соревноваться «за честь своей команды». Тем не менее и гимны играют, и флаги поднимают.
Каким бывает патриотизм? Государственным, этническим, имперским… На китайских просторах за долгие годы прозябания страны в хвосте истории вырос особый патриотизм — мстительный. По плану партийных идеологов Олимпийские игры в Пекине призваны были «восстановить былое величие Китая после долгих лет унижений от западного мира и Японии».
«Добивайтесь доминирования!» — такой боевой клич бросили китайскому спорту с высоких партийных вершин. Ему вслед летело «Уверенные женщины — уверенная нация» и тоже падало на благодатную почву — большинство олимпийских медалей у Китая завоевано прекрасным полом, в том числе в тяжелой атлетике. Дисциплины, приносящие результат на Олимпиадах, получают щедрое государственное субсидирование. Деньги находятся. Последние тридцать лет экономика Китая дает ежегодный прирост на 8–10%, и доходы населения как в городе, так и в деревне увеличились в пять раз. Мотивируйте миллиард на работу, и мировая гегемония вам обеспечена.
Шведская стенка
В отличие от Китая, страны элитного спорта, Швеция — страна массового спорта и положительных амбиций. В каждой деревне — теннисный корт, ледовый дворец и бассейн. Все доступно всем, независимо от достатка. Каждому возрасту и уровню в любом виде спорта свои серии турниров, и каждому работнику — ежемесячная субсидия на активное поддержание своего здоровья.
Швеция в противоположность Китаю понимает социализм как равнение на слабейшего. «Участвуют все!» — вот основа шведской спортивной модели, и не беда, если олимпийских медалей оказалось меньше, чем рассчитывали.
Однако уверенные в себе шведские девочки (феминизм в Скандинавии цветет пышным цветом) начинают играть в теннис, увидев на телеэкранах Марию Шарапову, и местная теннисная федерация, снарядив гонца в Москву, по нашему примеру старается замутить для своих тренеров пятилетнее высшее образование.
Шведы в отличие от китайцев уже имеют в мировом сообществе образ страны с высоким уровнем жизни и вниманием к проблемам окружающей среды, поэтому их собственные победы в спорте лишь повод поднять лишнюю кружку пива. С таким же удовольствием, например, шведы выпьют за победу «Барселоны» над «Челси».
Племя тебе подберут
Через спорт входила в мировое сообщество Австралия. Путь от «британской сточной канавы», тюрьмы для британских преступников до страны-сказки с минимальной преступностью и максимальной дружелюбностью был преодолен за двести лет. Как им это удалось? Как из британских уголовников (там и неуголовникам палец в рот не клади) выросла нация белых и пушистых последователей fair play (честной игры)? Произошло ли это через спорт как кристалл морального преображения?
У австралийцев не было тысячелетней истории Китая, на которую они могли бы опереться, у них не было африканских рабов, ковавших экономическую мощь, как в США, у них не было, наконец, ни Толстого, ни Чайковского, которые могли напомнить о величии национальной культуры. Зато у них были крикет, теннис и регби, которые проложили кратчайший путь к признанию в мире больших и малых народов. Плюс уголь, металл и уран под ногами.
Австралия, безусловно, проигрывает спортивным супердержавам, но для страны с 23-миллионным населением десятое место в списке лучших по количеству медалей на летних Олимпийских играх выглядит очень достойно. Виктор Санеев, Геннадий Турецкий, Александр Попов, Константин Цзю и много других наших спортсменов и тренеров называли Оззиленд своим вторым домом, и Австралийский олимпийский комитет всегда рад специалистам из бывшего СССР. Этот же комитет, кстати, в 1980 году принял решение послать австралийскую команду на Олимпиаду в Москву, несмотря на предложение федерального правительства бойкотировать Советский Союз по примеру США.
Все австралийские войны проходили и проходят на крикетных, теннисных и регбийных полях, после чего и победители, и побежденные в обнимку идут в ближайший паб раскурить трубку мира. Нил Генри, австралийский регбист, а впоследствии тренер, вспоминал, как на семинаре по национальной самобытности каждого участника попросили рассказать о себе.
— Из какого ты племени? — обратился к нему абориген по имени Билли Вильямс.
— Вообще-то у меня нет племени, — смущенно начал Нил.
— Не дрейфь, — успокоил его Билли, — парни решили, что ты мог бы быть из племени куури — у них тоже тонкие щиколотки и они тоже боятся змей.
Аборигены считают, что свое племя есть у каждого, а если его нет, то тебе его подберут. Ты будешь принят независимо от того, откуда ты пришел и кем ты до этого был. И это общеавстралийский подход. Поэтому там так легко и хорошо приживаются и с такой радостью выступают в единой команде и китайцы, и русские, и греки, и ливанцы.
Студенческая команда США
И все-таки не китайская система праздновала успех в олимпийском Лондоне. Несмотря на все спортивные интернаты и государственную заботу. На этот раз впереди на лихом коне проскакали янки, вернее, проплыли, ведь более трети своих медалей они завоевали в бассейне. И не на чернокожих атлетах из бедных семей они выезжали на этот раз — в команде тон задавали белые и не самые бедные американцы.
Секрет нынешнего американского спортивного успеха следует искать не в гетто и не в амбициозных эмигрантских семьях, а в студенческом спорте. Среднему классу стало выгодно отдавать детей в спортивные секции, потому что успехи в спорте гарантируют в дальнейшем бесплатное образование и стипендии в университетах, для семьи это экономия как минимум $50 тыс. в год. Чем лучше успехи в спорте, тем лучший университет можно себе выбрать. Есть за что бороться.
Даже если ребенок, записанный в секцию, не проявит спортивного таланта, то все равно создаст конкуренцию, на которой будут развиваться другие. Например, 17-летние пловчихи с 46-м размером ноги, как Мисси Франклин.
Из 104 медалей, завоеванных американцами в Лондоне, пятая часть приходится на студентов-спортсменов. Знаменосец тоже из бывших студентов — фехтовальщица Мариэль Загунис, двукратная олимпийская чемпионка, училась на антрополога в университете Нотр-Дам (штат Индиана). За свой университет она выступала в национальных студенческих чемпионатах, выиграв индивидуальное первенство в 2006 году.
У нас, кстати, тоже существовала похожая система. Спортсменам «помогали» поступать в институты, но делалось это подпольно и всецело зависело от хороших отношений факультетского физрука и декана. Может, пришло время узаконить спортивную стипендию?
Как Бубка
Как еще можно заманить не обделенного ничем ребенка в спортивную секцию, где пот и строгая дисциплина — гаранты успеха? Что может заставить маленьких Дженни и Майклов добровольно и до изнеможения бегать, крутить сальто или жать на педали велосипеда?
Ответ простой — спортивный кумир. Улыбка Ольги Корбут на Олимпиаде 1976 года подвигла тысячи девочек ринуться в гимнастические секции. Заразительная энергия Каролины Клюфт вызвала штурм легкоатлетических секций в Швеции, энтузиазм Рафаэля Надаля вызвал волну перехода мальчишек из футбола в теннис.
У нас снова появился мировой бренд — это Мария Шарапова. Сегодня наша Маша самая узнаваемая спортсменка в мире. И вполне закономерно, что именно она, одна из лучших теннисисток мира, стала олимпийским знаменосцем сборной России в Лондоне.
Стоит ли нам убиваться по поводу нынешнего китайского доминирования? Думаю, не стоит. Можем утешиться тем, что именно мы подвели под проект француза Кубертена серьезную академическую базу. В СССР было основано первое в мире высшее учебное заведение для подготовки спортивных специалистов, а также создан первый интернат для физически одаренных детей. Америка не одно десятилетие переманивает у нас тренеров, а Китай позаимствовал систему спортивных интернатов. Где бы, спрашивается, были они, а также весь мировой спорт без нашего участия?
Каковы же наши шансы в споре спортивных супердержав? Не самые плохие. Конечно, за те полтора года, что остались до зимней Олимпиады, не вырастишь новое поколение спортсменов, но поддержать нынешних стоит, особенно в тех дисциплинах, где нам реально что-то светит. Например, хоккей, фигурное катание, биатлон. Про массовость и репрезентативность стоит пока забыть. Не до жиру.
Но после Олимпиады про массовость надо вспомнить и начать с того, что возродить систему государственных школ-интернатов олимпийского резерва. Для их финансовой поддержки дать дорогу меценатству, предоставив налоговые льготы тем, кто такие школы спонсирует. Государственную поддержку футбола хорошо бы снять в пользу легкой атлетики и других медальных видов спорта, где наша школа имеет в мире авторитет. Миллионные зарплаты футболистов ничем не оправданы и на престиж страны никак не влияют, поэтому по примеру шведских болельщиков не грех перестроиться на европейский футбол. Болеть за Месси, за «Барселону», ну еще за свою заводскую, студенческую или городскую команду, которая при минимуме затраченных средств дает максимум отдачи. А уж если кому-то очень хочется иметь свой российский «Челси», пусть вкладывает свои деньги, а не деньги госкомпаний.
Но про былых кумиров забывать не надо — это наше народное достояние. Кстати, моего мужа на работе, в шведской компании Volvo, приветствуют так: «А, Сергей! Сергей Бубка, привет!» Бубка уже двадцать лет как не прыгает, а его помнят.