Четверть века назад в газете «Московские новости»
1987
Просмотрев фильм Марлена Хуциева «Застава Ильича» (1962), комиссия по конфликтным творческим вопросам Союза кинематографистов СССР сочла безосновательной переработку произведения, к которой были вынуждены авторы руководством кинематографа того времени.
Тогда, в 1960-х, мы не чувствовали опасности. Считали чем-то совершенно неизбежным публичную расправу над фильмами и книгами, которых не видели и не читали. На начавшуюся в конце 1950-х перестройку отреагировали с восторгом, но не попытались углубить этот процесс, сделать необратимым. И в результате — влетели на волне энтузиазма прямо в 1970-е годы, когда жизнь стала постепенно цепенеть.
«МН» 28 от 12 июля
2012
Чем сегодня грозит незнание отечественного кинематографа, по просьбе «МН» размышляет директор Музея кино Наум КЛЕЙМАН.
К сожалению, сегодня фильм Хуциева «Застава Ильича» не знают так же, как в 1987-м, когда он был восстановлен после цензурной переработки. Тогда этот фильм был почти всем известен, хотя немногие его видели, — история его запрета стала легендой нашего кино. Теперь «Застава Ильича» вроде всем доступна, существует в виде цифровых дисков, тем не менее фильм не продают, не показывают, те, кому сегодня двадцать или двадцать пять лет, даже не слышали о нем. Это нужно изменить, и не только потому, что это один из этапных в нашей истории фильмов. Вся его проблематика осталась нетленной: мы снова стоим перед вопросом о честности, о порядочности, о том, что делать, чтобы любой человек чувствовал себя полноценным гражданином страны. Собственно, об этом был фильм Хуциева.
Прозвучавшая недавно идея школьного курса «Сто великих фильмов» — одна из многих наших паллиативных идей. Это ведь не Никита Михалков придумал: он просто вырвал одно звено из того, что предлагает делать уже много лет подряд Европейская киноакадемия. Эти рекомендации были разработаны для всех стран, пытающихся защитить свой прокат и национальный кинематограф от всесильного Голливуда. Что это за предложения? Главное: создать некоммерческий круг проката, существующий на налоги, которые страна собирает благодаря прокату коммерческого кино (такая система работает во Франции). И второе: для этого проката разработать широкие списки фильмов, причем постоянно обновляемые.
Что вместо этого предлагается у нас? Кто-то один должен назначить именно сто (почему-то не девяносто и не сто пятьдесят) фильмов. И что же Никита Михалков приводит в качестве примера? Он называет «Броненосец «Потемкин», но это как «Евгения Онегина» назвать, это банальность. А «Унесенные ветром», которые кажутся господину Михалкову шедевром всех времен и народов, — грандиозный голливудский китч, и никакого представления о войне Севера и Юга он не дает, кроме мелодраматического. Не названы пока даже в качестве примеров ни «Юный мистер Линкольн» Форда, ни его же «Гроздья гнева», ни «Гражданин Кейн» Орсона Уэллса, ни множество других фильмов, нужных нам сегодня как воздух.
Но проблема не только в том, что юные зрители в России не знают этих великих имен так же, как не знают и имени Хуциева. Советские фильмы, даже лучшие, сейчас подвергаются атаке, в том числе и атаке наших критиков. Говорят, они, мол, должны уйти вместе со своим временем — даже «Летят журавли» или «Чистое небо». Их критикуют и слева, и справа: с одной стороны, утверждают, что это продукты советского образа мысли, и поэтому они совершенно не соответствуют нашей сегодняшней реальности. Что абсолютная неправда, поскольку ни «Застава Ильича», ни «Летят журавли» не отражают советский образ мысли. С другой стороны, приходится слышать, что эти фильмы исказили подлинный подвиг народа. То есть у Сергея Бондарчука в «Они сражались за Родину» война без искажений, а, скажем, Александр Иванов в «Солдатах» зачем-то демонстрирует слабость человека. Мы как раз хотели этот фильм рекомендовать для школьников, но услышали: «Ну что вы, там же так плохо показана Сталинградская битва». Опаснее всего, когда оценка художественного уровня фильма подменяется идеологической установкой. Мы уже говорим о курсе кино в школах, но еще никак и в сообществе критиков не можем отделить эстетическую ценность картины от всего остального. Вот что удивительно и, по-моему, весьма опасно.