На хлебном месте

9 декабря 2003 года в мексиканском городе Мерида была отрыта для подписания Конвенция ООН против коррупции. Россия одной из первых стран подписала документ, взяв на себя обязательства объявить уголовным преступлением взятки, хищение бюджетных средств и отмывание коррупционных доходов. В прошлом году Россия по уровню распространения коррупции оказалась в рейтинге международной неправительственной организации Transparency International на 154м месте из 178 возможных. 2,1 балла — между Папуа — Новой Гвинеей и Таджикистаном. По этой классификации все страны, у которых рейтинг ниже трех баллов, находятся в зоне очень высокой коррупции. Похоже, похвастаться России пока нечем, хотя борьба с казнокрадами идет давно.

Обратимся к картинкам прошлого.

В XVII веке при царе Алексее Михайловиче на Руси уличенных казнокрадов водили по улицам привязанными к хвосту лошади, верхом на которой ехал глашатай, возвещавший о провинности наказуемого, а замыкавший шествие палач время о времени ожигал «коррупционера» кнутом по голой спине. Апофеоз «расправы», как называли тогда суд и следствие, происходил на торговой площади. Дьяк под одобрительные крики народа читал приговор, а палач приводил его в исполнение: прижигал раскаленным клеймом, рвал щипцами ноздри, рубил руки, резал уши или язык. Выдержавших пытки ссылали в Сибирь на вечное жительство, а их семьи гнали со двора, отбирая все нажитое в пользу казны.

Однако даже столь радикальные меры устрашения мало помогали, красть продолжали. Петр I узаконил коррупцию, решив использовать ее в благих целях. По его повелению приказным людишкам, как тогда звали чиновников, жалованье платить перестали вовсе, зато разрешили «кормиться от места», принимая посулы. Тут надобно пояснить, что в русском законе имелась такая тонкость: подношения чиновникам разделялись на взятки и посулы — первые платили за дело, которое надо было решить к пользе просителя в обход закона, а вторые приказные получали как дар за хорошее исполнение своих прямых обязанностей.

Отсюда, кстати, пошло выражение «остаться с носом»: согласно этике ведения дел в русских приказах если чиновник не мог гарантировать исполнение просьбы, то взять принесенное просителем отказывался. «Остаться с носом» — значит вернуться с тем, что носил чиновнику, не добившись толку.

Не ограничившись «экономическими санкциями», Петр завел фискальную службу, которая разоблачила многих. Но так как набирали туда отнюдь не святых, то и они, обретя могущество, не устояли перед соблазном и тоже стали брать, покрывая воров. Тогда создали следственную комиссию и начали проводить сенатские ревизии, поощряя доносительство — часть конфискованного у казнокрада имущества обещали передавать разоблачителям.

Нельзя сказать, чтобы все это было впустую — ловили многих, но изменить систему в целом не удалось. Неприятная истина перед венценосцем открылась в 1715 году, когда Петр Алексеевич подобрал подкинутое кем-то письмецо, в котором некий аноним раскрывал перед ним весь механизм злоупотреблений по казенным хлебным подрядам. Суть дела такова: «большие господа», как называл их автор письма, через подставных людей принимали на себя поставки крупных партий продовольствия и сами же выступали в роли закупщиков, получая для этих операций деньги от казны. Через своих агентов они скупали хлеб и устраивали симуляцию открытых торгов. Составляли контракты, указывая цены какие хотели, продавали товар сами себе и рассчитывались казенными деньгами. Но и этого было им мало! Связанные с поставщиками купцы учредили в Амстердаме торговую фирму, которая занималась экспортом хлеба из России. Часть зажиленного хлеба вывозили морем, продавали на голландской хлебной бирже по европейской цене, а деньги за вычетом комиссионных отправляли на счета в надежных голландских банках.

По сведениям писавшего извет, первым на хлебных поставках нажился Александр Данилович Меншиков, который в 1710 году, исполнив поставку честь по чести, заработал около 4 тыс. руб. При этом открылось множество возможностей для поживы. Взяв на себя две крупные поставки, он разыграл аферы с подставными лицами и сорвал куш в 40 тыс. руб. серебром. При всей своей ловкости один Меншиков вести эти дела не мог. Желающих стать его партнерами хватало, вот и закрутилось колесо тайной коммерции, более пяти лет кряду подрывавшей внутренний хлебный рынок.

Гневу царя не было границ! Назначена была комиссия для разбора дела, во главе которой поставили князя Василия Владимировича Долгорукова. Вскоре имена всех замешанных в хищениях стали известны, и их постигла жестокая опала. Отведал кнута на плахе петербургский вице-губернатор Яков Корсаков, члену сенатской комиссии князю Волконскому прижгли язык каленым железом, многих казнили, но главные фигуранты дела остались невредимы. Император лично помиловал генерал-егермейстера Якова Брюса, а также адмирала Апраксина, который уверял, что «крал с харчевых поставок, поскольку при его жаловании вести тот образ жизни, к коему его понуждают чин и положение, было невмочно». Лукавый Меншиков, подгадав минуту, пал в ноги и получил прощение, внеся в казну хороший куш. Обвиненный комиссией Долгорукова адмиралтейц-советник Александр Кикин, «гросфатер», как звал Петр I своего старого приятеля, ловко симулировал апоплексический удар. В ответ на все вопросы только мычал да подавал знаки о том, что у него отнялся язык. Император обошелся с «гросфатером» довольно мягко: заставил его внести в казну большую сумму денег и отослал с глаз долой, разрешив жить в родовой вотчине. Дома Александру Васильевичу стало много лучше — паралич отпустил, и язык снова зашевелился. У себя в поместье он отсиживался около года, пока Петр Алексеевич его не простил окончательно.

Казнили Кикина три года спустя, и совсем не за казнокрадство, а по политическому делу — он организовал побег царевича Алексея. По тому же делу «сгорел» и сам князь Долгоруков, и теперь в судей превратились фигуранты того коррупционного скандала, которых в 1715 году Петр Алексеевич соизволил помиловать за верность и заслуги перед державой. Тот же Апраксин при жизни императора еще дважды был под следствием по делам, связанным с казенными хищениями, оба раза его вина была полностью доказана, но никаких последствий это не имело. Светлейший князь Меншиков после 1715 года и вовсе из-под следствия не выходил — одно обвинение против него громоздилось на другое, но всякий раз он бывал прощен.

В этом и заключается главный секрет непобедимости российской коррупции — если над законом в государстве стоит хотя бы один человек, который дарует милости и прощает шалости в обмен на поддержку своей политики и проявление лояльности, это порождает большой соблазн, от которого, словно круги по воде, расходится общее беззаконие.