Пролет валькирий

Ежегодное грандиозное явление Гергиева и Мариинского оркестра с хором Москве и другим городам России, всегда похожее на грозовую тучу, в этот раз длилось месяц, состояло из 150 концертов от юга страны до севера, пролилось на столицу ливнем симфоний и опер и завершилось торжественным общедоступным опен-эйром на Поклонной горе под дождем, но с Денисом Мацуевым.

Программа Пасхального фестиваля крутилась вокруг Прокофьева — ему было посвящено большинство гастрольных концертов. Не претендуя на то, чтобы представить в Москве полную прокофьевскую энциклопедию, что было бы даже неожиданно, учитывая не слишком большую склонность Гергиева к программному педантизму, мариинцы исполнили тем не менее почти все симфонии и фортепианные концерты с эффектным составом солистов — то свежий Даниил Трифонов, то умный Сергей Бабаян, то ударный Денис Мацуев. И между шлягерами уместились совсем редко звучащие вещи. Не обошел вниманием Гергиев даже музыку к спектаклю Таирова в Камерном театре с Алисой Коонен «Египетские ночи», из исполнения которой Владимир Юровский недавно сделал замечательно красивое событие. Одна перемена относительно того исполнения у Гергиева была принципиальной — вместо Константина Хабенского в паре с Чулпан Хаматовой был Евгений Миронов, а партитура звучала плотнее и сочнее. Прокофьев у Гергиева звучит всегда изысканной грозой, шикарно многоцветной, изменчиво нюансированной и нестабильной. Проходит — легче дышится, но с чувством вспоминается.

Во всем этом симфоническом прокофьевском нагнетании оперные проекты фестиваля изначально представлялись вставными номерами, традиционными в своей необязательной картинности. В каждом пасхальном расписании есть такие принципиальные события — концептуально неподкрепленные, но объяснимые живой практикой. Что-то ставится, что-то записывается, оно и показывается на фестивале — в состоянии свежей готовности или полуготовности, но на пике актуальности. На этот раз публике были предложены две такие вещи — «Дон Кихот» Массне и вагнеровская «Валькирия» из большого проекта записи всего вагнеровского «Кольца нибелунга» на лейбле «Мариинский». Третий акт в компании с Евгением Никитиным-Вотаном должна была петь шведка Нина Штемме, но заболела, и ее пришлось заменить на лидера мариинского вагнерианства Ларису Гоголевскую. Концертное исполнение редко звучащей оперы Массне «Дон Кихот» — по следам только что сделанной записи как раз тем же составом. С участием Анны Кикнадзе в партии Дульсинеи, Андрея Серова — Санчо Панса и во главе с Ферруччо Фурланетто, для которого Дон Кихот — коронная партия, впетая, филигранно сделанная, полная легкости и свободы независимо от вокальной формы. В не полностью проданном зале, посреди месяца событийных программ именно раритетный Массне оказался самым удивительным фестивальным происшествием. Иронично прекрасная музыка, избегающая пышности и жанровой определенности, словно играющая в оперу, была исполнена настолько же небезупречно, насколько превосходно, с азартом, без давления, с невероятным оркестровым изяществом прозрачных тембров и мягкого движения. Просто праздник какой-то во главе с Фурланетто, определявшим общую интонацию этого исполнения — нежную, печальную и ироничную. И она в результате больше запомнилась, чем все прочие подчеркнуто праздничные интонации громкого фестивального проекта — от пасхальной до победной.