Страх, секс и гламур

Французская группа Nouvelle Vague, специализирующаяся на кавер-версиях известных песен, не новичок на российской сцене. Ее неплохо знают меломаны, по крайней мере, в двух столицах. В том, что в субботу французы у нас показали свое новое экспериментальное шоу «Закат невинности», которое подготовили вместе с известным дизайнером Жан-Шарлем де Кастельбажаком, ничего удивительного. Но костюмированная и театральная часть представления оказались столь необычными, что удивить зрителей все-таки получилось.

Сначала, однако, хотелось бы сказать о разогреве. Предваряло шоу выступление Жени Любич. Молодая девушка из Питера, написавшая несколько сотен песен, никому в родной стране была не нужна, зато пришлась ко двору в Париже, в Nouvelle Vague, куда была принята одной из вокалисток. Когда NV стали популярными в России, здесь заинтересовались, что же за соотечественница там поет (кстати, на сцене отличить Любич от других исполнительниц было невозможно: вокалистки выглядят достаточно обезличенными).

Теперь Женя Любич — украшение любого нашего музыкального фестиваля и одно из самых перспективных музыкальных имен России. С ней играет экс-гитарист «Сплина» Стас Березовский, а граждане заслушиваются милыми песнями на трех языках — русском, английском и французском. Милые — по-другому о них и не скажешь, здесь не нужны никакие умные музыкальные термины. Разве что можно отнести ее стиль к авторской песне, не глупой, не примитивной, с тонким музыкальным вкусом. «Кто залечит мои раны? Что заменит мне счастье? Где найти меридианы? Как попасть в эту масть мне?» — это строчки из песни «Вопрос к президенту». Не меньшей популярностью пользуется у нашей публики сингл Russian Girl — англоязычная песня, исполненная, как Gitar Налича, с нарочито русским акцентом и предназначенная не на экспорт, а для «внутреннего потребления».

На российской площадке Женя Любич смотрелась заметно органичнее, чем знаменитый проект, который ее породил. Проигрывала она, пожалуй, только в эффектности шоу и музыкальном оформлении (в отличие от NV Любич и музыканты играли акустику).

Что касается самого Nouvelle Vague, то нынешняя их программа оказалась невероятно яркой внешне и очень мрачной по звучанию. Как заявил лидер и «мозг» группы Марк Коллин: «Жан-Шарль задался мыслью сделать атмосферу концерта на грани испуга. Такая странная смесь страха, гламура и секса, все в красных и черных цветах».

Сексуальное женское начало по обыкновению представляли две певицы и одна танцовщица — как всегда, почти неотличимые брюнетки с длинными каре (уникальность группы еще и в том, что вокалистки в команде сессионные, постоянно меняются и их имена особенно никто не запоминает).

Девушки в шоу непрерывно переодевались, демонстрируя разнообразные наряды. Черное платье в обтяжку с изображением скелета по всему телу — пожалуй, уже ради такого дизайнерского решения стоило устраивать этот фэшн-эксперимент. Но зрителям показали целое дефиле с сексуальными па на тумбе, танцами теней на красном фоне, лесбийскими мотивчиками, страстными объятиями с приглашенным гитаристом… Не обошлось и без обнаженных тел.

При этом, как и любому настоящему французскому кабаре, NV удалось выглядеть не пошло, а элегантно. Смутило другое — во время представления на сцене зачитывали довольно длинные отрывки из скандально известного романа постмодерниста Жоржа Батая «История глаза», написанного на грани с порнографией. Проблема, впрочем, не в рискованном тексте, а в том, что читали его без перевода. Подобное пренебрежение к лингвистическим возможностям зала, возможно, было концептуальным, но выглядело по меньшей мере неучтивым.

Что касается музыкальной составляющей, она тоже оказалась весьма депрессивной. К Марку Коллину, в общем, вопросов нет — с чисто профессиональной точки зрения он работает с композициями отлично, но для восприятия программа тяжеловата. Это музыка для чилл-аута, стоять под нее (не потанцевав даже — разве что иногда «медлячки») довольно утомительно. Много психоделики, даже минимализма, почти ничего «бодрого» и акцентированного. Томные и темные полутона. Но тем, кто «вжился» в эксперимент, особенно публике, находящейся близко к сцене, было крайне интересно погрузиться в противоречивое состояние «переходного возраста», соединение декаданса и весны.