Представляя на предваряющей показ пресс-конференции свой фильм режиссер фильма Александр Миндадзе подчеркивал, что в центре повествования не сама по себе катастрофа на Чернобыльской АЭС, а люди, их реакция на происходящее. Однако привлеченные общественным значением событий, ставших основой для фильма, журналисты искали в нем скорее социальный пафос, а не экзистенциальный.
Журналист Die Welt, назвавший свою заметку: «Что делать, когда взрывается атомный реактор?» прежде всего сетует на то, что вместо того, чтобы бежать, спасать если не других, то хотя бы себя, главный герой ведет себя как в абсурдистской пьесе. Глупость его поведения во время взрыва реактора осознает и он сам, и зрители фильма. «Все это сложно выносить», - заключает автор, «не только потому, что так и хочется пнуть героя в зад». Манера съемки ручной камерой, герои, которые то трясутся, то застывают, то дерутся, довольно утомительны. Воздействие фильма усиливается от осознания «подлинности истории», однако неспособность героя к бегству непостижима, а потому становится испытанием для зрителя.
Другой автор той же Die Welt отмечает, что разрыв между самим фактом аварии, официальной реакцией на нее и началом эвакуации заслонен подробностями быта советских восьмидесятых годов – румынские туфли, подработка на свадьбе и пр. Периодически у зрителей возникает ощущение, что сюжет полностью теряется: «Камера блуждает в толкотне сельского праздника, время, кажется, растягивается, и действие следует за абсурдными сюжетными ответвлениями - например, исчезнувшими чаевыми музыкантов». Однако беспокойство, возникающее от того, что автор отказывается напрямую касаться темы катастрофы, оказывается страшнее, чем редкие кадры горящего четвертого реактора. На первый взгляд, речь в фильме идет о верности и измене. Однако в действительности, это фильм о людях, которые в глубине души чувствуют симпатию к тому, от чего должны бежать – это парадокс, известный жанровым фильмам-катастрофам, но редко он бывает высказан так ясно.
Katja Lüthge из Berliner Zeitung пишет, что кинокритики удивительно единодушно определили фильм как пляску смерти. По ее мнению, Александр Миндадзе рассказывает невероятные события одной субботы очень убедительно и в совершенно несентиментальной манере. Нельзя ожидать благоразумной реакции на подобную катастрофу, она находится вне человеческого понимания.
Критик Die Zeit в статье «Чернобыль, mon amour» назвал героя Антона Шагина чернобыльской Кассандрой, которая не знает, что же ей делать со своей информацией. Маленькие «чрезвычайные происшествия» (сломанный каблук, паспорт, отданный в залог, опоздание на поезд и пр.), ставшие помехой побега, показывают принципиальное неверие героев в то, что в их жизни может действительно случиться что-то непоправимое, вроде ядерной катастрофы: «Этого не может быть, потому что не должно быть». По мнению газеты, в этом проявляется наивная, с точки зрения сегодняшнего дня, вера советских людей в непогрешимость московского партийного руководства. Фильм заставляет почти физически сопереживать герою, разрываться вместе с ним между необходимостью спасаться и невозможностью бросить в одночасье все и всех. Фильм вызывает желание встряхнуть расслабленное общество, беззаботно наслаждающееся субботним солнечным днем, прикрикнуть на него. «Расхождение между нормальной жизнью, которая течет в этот день в Чернобыле, и ужасом, который угрожает городу и его жителям, непостижимо, и выносить его, обладая сегодняшним знанием, можно с трудом».
Никто в маленьком городке Припять даже представить себе не мог масштаб происходящего, того, что сейчас заставляет нас вздрагивать от одного только слова Чернобыль, считает журналист Hannoversche Allgemeine. «В субботу» -- не остросюжетный фильм. Лихорадочно дрожащая ручная камера, тиканье счетчика Гейгера… Когда дымящийся реактор наконец попадает крупным планом в поле зрения, этот тяжелый, но последовательный фильм уже закончился.
Barbara Möller из Аbendblatt в статье «Красное вино из Чернобыля» говорит, что поставленный режиссером вопрос о том, почему люди, знавшие о катастрофе, не бросились бежать подальше от опасности, остается и после просмотра фильма.
Отзывы других сетевых СМИ:
Rp-online одобряет выбор темы для кино, однако ругает ручную камеру, из-за которой фильм сложно смотреть. По словам Philipp Holstein, во время просмотра фильма можно истерически хихикать либо хронически кашлять под треск псевдо-угрожающего счетчика Гейгера. «Кто-то говорит кому-то, что у него во рту появился привкус батареи», но к этому моменту, по наблюдениям автора, большинство уже покинуло зал.
Mdr Fernsehen считает, что катастрофа в фильме - это хоть и невидимый, но вездесущий персонаж. Празднование свадьбы в условиях смертельной опасности кажется абсурдной. Александр Миндадзе рассказывает захватывающую, сюрреалистическую драму, показывает «трагикомический танец на вулкане - удручающий взгляд на поведение человека пред лицом неощущаемой опасности».
По мнения автора статьи «Вечеринка в Чернобыле», основная мысль фильма в том, что человек слеп, и все попытки сделать его зрячим терпят неудачу. Каждый хочет верить, что все в порядке, всегда проще не замечать нечто чрезвычайное. «Жизнь не верит в смерть до тех пор, пока она остается невидимой». Впрочем, замечает автор, Миндадзе не вполне удалось охватывать драму Чернобыля, катастрофа стала лишь обрамляющим намеком, непроникающим в скучно следующие друг за другом сцены фильма. Герой Антона Шагина и вовсе назван «бледно показанным оппортунистом».
По мнению dw-world.de, Александр Миндадзе дополняет сценарий фильма-катастрофы метафорой на жизнь социалистических обществ в 1980-е годы. Это сделано чрезвычайно умно и с большим драйвом, но просмотр требует больших усилий.