Фильм дня
Не просто генерал, а генералиссимус Канна и мирового кино, обладатель Palm D’or за «Пианиста» и все пр. главных премий, знаток психологических инверсий и перверсий Роман Поланский замахнулся на то, на что не замахнуться, наверное, не мог. Нет, не на Вильяма нашего Шекспира, но на отца мазохизма Захера нашего Мазоха. Как уже заметил один из моих коллег, Поланский, детство которого связано с Краковым (он мальчиком выжил в краковском гетто), должен хорошо понимать Захера-Мазоха, родившегося неподалеку во Львове. Ведь эти два города — близнецы-братья.
Впрочем, фильм — экранизация не знаменитой «Венеры в мехах» Захера-Мазоха, а пьесы Дэвида Айвза, в которой некий театральный режиссер, он же автор сценической версии «Венеры в мехах» сталкивается с загадочной актрисой, пришедшей пробоваться на главную женскую роль. Пришла она с опозданием, когда режиссер, уставший от бессмысленного просмотра бездарных, по его мнению, претенденток, давно собирался домой к своей правильной невесте. Поначалу новоприбывшая кажется не актрисой даже, а безмозглой хабалкой из стрип-бара. Но потом (как уже, к счастью, я не раз произносил в своих текстах про кино, которое все еще не устает удивлять) такое начинается…
Поланский, почти не совершавший (что огромное достоинство) режиссерских проколов за всю свою карьеру и очень активный в последние годы, несмотря на почти 80-ть, второй раз подряд после «Резни» 2011 года экранизирует злую ироничную пьесу для небольшого количества актеров. «Резня» была пьесой на четверых. «Венера в мехах» и вовсе пьеса на двоих. В ролях: Эммануэль Сенье и Матье Амальрик. Мне говорят: все развивается слишком предсказуемо. Ну, да, можно ожидать, что пришедшая на пробы якобы дура окажется в итоге не просто женщиной-вамп, а персоной мистической, этаким если не сатаной, то чертом, который поимеет наивного режиссера по полной программе. Конечно, можно ожидать, что фильм окажется очень феминистским.
«Венера в мехах»: режиссер спектакля — Матье Амальрик — упускает тот момент, когда сам становится его главным персонажем-мазохистом и вынужден подчиняться пришедшей на пробы загадочной актрисе — Эммануэль Сенье
Но, во-первых, он все равно изобретателен. А проявить изобретательность в случае «Венеры в мехах» было особенно сложно. Это картина, действие которой развивается в замкнутом пространстве в реальном времени (как развиваются «Веревка» Хичкока, «Мари-Октябрь» или «12 разгневанных мужчин»). Во-вторых, в фильме очень много юмора. В-третьих, занятно, как он трактует мазохизм, заставляя задуматься, является ли он отражением неких социальных комплексов (вспоминаю фильм «Токийский декаданс», в котором доказывалось, что мазохизм свойствен японским мужчинам вследствие поражения страны во Второй мировой) или же это просто… не извращение, даже. А особо извращенная форма мужского эгоизма.
В-четвертых, меня всегда поражает в фильмах Поланского его склоность к самоиронии. Ведь явно значимо, что мистическую фам фаталь в «Венере в мехах» изображает жена Поланского. А режиссера, которого она постепенно раскалывает, заставляя его сознаться в том, что «Венеру в мехах» он инсценирует не из высоких побуждений (о чем он постоянно бубнит), а потому, что сам мазохист, играет Матье Амальрик, субтильной внешностью похожий на самого Поланского. Да, я снимаю про себя, говорит Поланский (а он всегда в той или иной мере снимает про себя). Да, я не вне, а внутри этой предельно идиотской ситуации, признается он. Да, я способен в своих фильмах над собой издеваться (и тоже ведь проблема: попробуйте провести границу между самокритичностью и мазохизмом). Всем этим Поланский и замечателен.
Фильм дня № 2
Еще один любимец Канна и киноманов всего мира американец Джим Джармуш, давно снимающий на европейские деньги (в данном случае, снял на немецкие), сделал еще более неожиданную картину. Хотя при этом ударился в тему, которая наиболее популярна в XXI веке и в коммерческом, и в авторском кино. Он создал фильм про вампиров.
Об этом проекте говорили давно. Джармуш готовил его семь лет. Заранее интриговало то, зачем в эту тему полез еще и Джармуш?
Полез он в нее потому, что а) желал сделать фильм о вечной любви, и б) фильм не только о вампирах, но и о мировой культуре. Вообще-то идея, что культура — это вампир, достаточно расхожа (вампир сама по себе: вы замечали, например, какую усталость ощущаешь после посещений классических музеев? Картины попросту высасывают из вас живительные соки.) Но Джармуш сделал фильм на несколько иную тему: культуру создавали и создают вампиры. А кому еще ее создавать, если не тем, кто живет веками, что позволяет и по-настоящему образовать себя, и оценить, что в искусстве истинно велико, высоко, ценно? Что без скидок талантливо? Одним из персонажей является до сих пор, оказывается, живущий английский драматург Кристофер Марло. Его играет умудренный Джон Хёрт. Фильм (впрочем, иронично) поддерживает версию, будто именно Марло написал «Гамлета» и вообще все пьесы, автором которых ошибочно считается Шекспир (есть и другие версии, но сейчас не до них).
«Выживут только любовники»: фильм Джима Джармуша (в ролях главных героев-вампиров — Тильда Суинтон и Том Хиддлстон) одновременно ироничный и серьезный: говорит о том, как начинает погибать культура
Но в основе сюжета — все-таки любовь: двух вампиров (не хочется употреблять по отношению у ним синонимы вурдалаки либо упыри), живущих на сей момент раздельно (он — в Детройте, она — в Танжере, он — Том Хиддлстон, она — всегда великолепная Тильда Суинтон), но вечно верных друг другу. Сохранивших молодой облик и ранимую душу, давно заключивших между собой пакт о ненападении на живых людей.
А в основе самого фильма — фантастическая красота, невероятный маргинальный рок-н-ролл и кинематографическое совершенство, по которому фильм Джармуша превосходит все остальные ленты каннского конкурса. Вот и относись после этого к Джармушу скептически — а ведь к нему многие бывшие поклонники начали было относиться как к кумиру вчерашних дней.
Финал фильма — обалденный. Над его философией надо думать — мы еще подумаем: сейчас у меня за плечами целый Каннский фестиваль и у меня, извините, голова плохо варит.
Прогноз дня
Каннская пограмма этого года кажется мне сильной — вопреки тому, что некоторые несут ее по всем кочкам. И предсказать сегодняшнего триумфатора сложно — сложнее, чем в прошлом году, когда, несмотря на наличие сильных конкурентов, заранее было ясно, что победит «Любовь» Ханеке.
Главная проблема — в фигуре нынешнего президента Каннского жюри. Я вообще не понимаю, почему Канн, который всегда приглашает президентами режиссеров, близких ему по артистическому радикализму, вдруг позвал Спилберга.
Приз ФИПРЕССИ предсказуемо получила сегодня «Жизнь Адели» Абдулатифа Кешиша. Но я не думаю, что Спилберг отдаст главный приз Кешишу. Полагаю, что он присудит Palm D’or редкому доброму фильму в каннском конкурсе (при этом весьма достойному) — «Каков отец, таков и сын» японца Хирокадзу Коре-эда.
А Кешишу, пойдя на компромисс, может присудить второй по значимости приз Гран-при.
Правда, при этом непонятно, как он разберется с рядом американских картин (я пока писал далеко не обо всех из них), в том числе с фильмом Коэнов, которые опять достигли высот.
При этом уж точно ничего, наверное, не светит Поланскому. Когда недавно по требованию американских властей его арестовывали в Швейцарии по давнему обвинению в аморализме, многие голливудцы стали подписывать петицию за его освобождение. А Спилберг сказал: посадили правильно.
Ну хоть с Поланским что-то ясно. По поводу остальных фильмов: ясно одно, что ничего не ясно.
Фото дня
Каннские крышы. Мне больше всего нравится, что они покрыты черепицей, что в черепице есть окна, прорубленные из мансард, на многих крышах — дымоходы (на одном из них — сидит чайка), а антенны — не круглые спутниковые, а старомодные, какие помнишь с советского детства. Именно такие, словно бы начерченные в небе, гармонируют с черепичными крышами лучше всего — особенно в лучах вечернего солнца.