Впечатление дня
Тут следует уточнить, что люди в Канне — это не какие-нибудь рядовые зрители. Рядовых здесь нет, как нет ни касс, ни билетов. Люди — это аккредитованные киножурналисты (самая привилегированная каста Канна — их почти пять тысяч) и представители кинобизнеса (их — около сорока тысяч). С аккредитацией такого-то цвета на сеанс пройти можно, а с аккредитацией этакого — только когда пройдут другие и если останутся места (у журналистских аккредитаций тут то ли шесть, то ли семь разных цветов). Но с этим цветом вы не можете использовать этот проход ко дворцу, а можете только другой, строго определенный (проходы-коридоры созданы на улице с помощью заграждений, каждый вход контролируют секьюрити). Почему не могу, ведь все равно я выйду на ту же самую лестницу? — Не можете! — Но до того прохода тащиться в обход полкилометра! — Таковы правила!
Несешься полкилометра в обход — хлоп! Проход перед носом закрыли: фулл, комплете, то бишь мест больше нет. А в зале на самом деле — ползала.
Короче, попал я вчера. Нет, не в кино: попал в смысле пролетел. Не стану строить из себя дурачка: я в общем-то понимал, что вышел поздновато. София Коппола — девушка все еще модная. На ее фильм The Bling Ring, который наши прокатчики решили назвать «Элитное общество», следовало примчаться минут за двадцать, лучше тридцать до сеанса. А я пришел за десять. Но самое обидное: вход захлопнули именно что перед носом. Я был метрах в десяти, когда пропустили последнего журналиста. Цвет аккредитации у меня какой надо. Думаю: пустят. Ведь сбоку продолжали пропускать группками какой-то молодняк с пригласительными, совершенно не похожий на профессиональную каннскую публику. Что за черт? Начал показывать на молодняк и ругаться на разных языках. Сзади собралась толпа еще более припозднившихся журналистов — тоже стала качать права. Главному охраннику это было лишь в удовольствие — отвечал всем и по отдельности. Так, собака, и не пропустил. При этом готов спорить на любые деньги, что места в зале были.
Самое интересное, что вместе со мной пытались прорваться две представительницы жюри ФИПРЕССИ. У них особые удостоверения, они кричали: «Мы же жюри! Нам необходимо!». Их не пустили тоже.
Надеюсь, сегодня все же протолкаюсь на фильм — на повторный сеанс.
Но Канну мало старых ограничений — он постоянно изобретает новые. При входе в любые фестивальные здания тут шмонают, чего тоже нет в Берлине, хотя там не меньше думают о безопасности. Года два назад при входе в залы почему-то стали отбирать бутылочки с водой, словно это не зал, а аэропорт. Теперь, оказывается, нельзя проносить воду и в пресс-центр. В подвальном помещении пресс-центра, где проходит аккредитация, эту воду выдают, а этажом выше — отбирают.
Почему? Потому что это Канн. Фраза It is Cannes превратилась здесь в поговорку, которую используют, столкнувшись с любой проблемой, даже самой несуразной.
Фильм дня
Зато посмотрел другой ожидаемый фильм — «Молода и прекрасна» Франсуа Озона, который появится у нас под названием «Всего 17». Сам Озон подает его как портрет 17-летней девушки в четырех временах года и четырех песнях (песни — 60-70-х годов — звучат за кадром как комментарий к происходящему). Анекдот в том, что хотя девушке 17, фильм, безусловно, получит у нас рейтинг 18+. Анекдотичнее этого — только реальный случай из жизни знаменитой писательницы и режиссера Катрин Брейя (о ней вспоминаешь потому, что Озон безусловно вторгся на ее территорию): она в 17 лет опубликовала свой первый роман, который во Франции (с ее куда более свободными, чем у нас, нравами!) запретили продавать и читать «детям до 18».
Фильм Франсуа Озона «Всего 17»: героиня Марины Вакт на рандеву с клиентом
Уже надоело повторять про Озона (но как не повторить), что он — тот редкий режиссер, каждый новый фильм которого не похож не предыдущие. Режиссер, которого невозможно просчитать и предсказать. Даже странно, что Канн не слишком приветствует его картины — это всего вторая его работа после «Бассейна» 2003 года, отобранная на Каннский конкурс. Сами по себе фильмы Озона тоже всегда развиваются непредсказуемо: не угадаешь, чем они закончатся. В случае с фильмом «Всего 17» угадать финал особенно трудно, ведь он о девушке, которая после первого не слишком удачного интимного опыта с юношей, вернувшись с родителями с юга в Париж, вдруг начинает тайно заниматься проституцией. Хотя родители — обеспечены, а сама она — ученица очень престижного (как мне растолковали знающие люди) лицея, откуда прямая дорога не в какую-нибудь общедоступную Сорбонну, а в самые элитарные вузы.
Сцены встреч с клиентами в дорогих отелях сняты откровенно. Цензурные нормы соблюдены: играющей главную роль актрисе Марине Вакт, конечно, не 17, а только что исполнилось 23. Все шито-крыто, пока один из постоянных клиентов не умирает прямо в постели. Так занятия героини становятся известны и полиции, и ее матери. Она их вроде бы бросает, у нее появляется мальчик, но и тут нельзя быть ни в чем уверенным.
Не могу до конца понять мотивацию героини (хотя версии есть), но, наверное, ее и нельзя понять. Ведь это фильм о том, что в 17 люди сами не вполне ведают, что творят (и не только в 17, понятное дело). Сам Озон сказал на каннской пресс-конференции, что кино часто идеализирует юность, а лично у него она оставила сложные болезненные воспоминания.
Нечаянные вопросы после просмотра
Почему в кино, когда разбивают лоб, появляется небольшая ранка почти без крови? В реальности кровь в таких случаях брызжет фонтаном.
И почему в западных фильмах все используют компьютеры одной-единственной марки, при этом демонстрируя камере ее фирменный знак — надкусанное яблоко? Персонажи наших фильмов также предпочитают компьютеры одной и той же фирмы, только другой: четыре буквы, первая V, последняя o.
Версии есть?
Еще: один из мужиков-клиентов произносит в фильме поговорку. Звучит она примерно так: если один раз шлюха, значит, всегда шлюха. Все-таки наш менталитет отличается от европейского. Наша похожая поговорка несет в себе прямо противоположный смысл: один раз не пи…рас.
Фото дня
Канн увешан портретами звезд. Главный из них вывешивают на стене мэрии и потом торжественно открывают, как памятник, сдергивая скрывающую его ткань. Это всегда жанровый снимок красивой знаменитой актрисы, имеющий отношение к истории Каннского фестиваля, причем недавней. В этот раз на нем Ума Термен.
В честь портрета прямо у фасада мэрии устраивают прием с дорогим алкоголем. Парадокс в том, что устраивают утром, когда вся пресса в кино. И что на приеме, несмотря на описанные мной каннские строгости, не заметно никаких секьюрити, нет ограждений и никто не требует никаких приглашений: подходи прямо с улицы и выпивай. Однажды случайно попал на этот прием и был поражен: важные чиновники из мэрии, одетые, несмотря на утро, в черные смокинги с бабочками, соседствовали на нем с бомжами, в том числе русскими. Несколько лет подряд на лавочках у мэрии я встречал троих русских бомжей, которые, несмотря на близость власти, пили из горла, разбрасывали пустые бутылки и громко матерились. Знай наших.