Даша Парамонова. Грибы, мутанты и другие: архитектура эры Лужкова.
М.: StrelkaPress, 2013
Автор, директор архитектурного бюро и выпускница «Стрелки», отважилась поменять оптику и взглянуть на лужковскую архитектуру, оставив за скобками эстетические категории. «Китч», «безвкусица», «архитектурный беспредел», «дешевый постмодернизм» — словосочетания очевидные и ничего не объясняющие. Как оценить двадцатилетие, изменившее физическое тело города, не используя пустые слова и эмоциональные характеристики. Автор по-марксистски последовательно анализирует феномен лужковской Москвы с точки зрения адаптации пространства к экономике, вводя в повествование новые термины — «уникаты», «грибы», «мутанты». Странные неологизмы, больше подходящие для синопсиса фантастического фильма, тем не менее оказываются дееспособными. Автор проводит остроумное расследование, последовательно анализируя, как те общественные связи, на которых держался советский город, потеряли актуальность и перестали работать, вытесненные из сознания категориями сиюминутного личного интереса. Собственно, со столицей произошло то же самое, что и с ее жителями. Москва стала городом, который забыл, что такое городские функции. На смену типовым проектам пришли объекты-уникаты (те, что были призваны подчеркнуть индивидуальность архитектора, заказчика и девелопера). Разудалый парад «авторских высказываний» привел к тому, что столица оказалась на грани коллапса, получив в наследство здания и комплексы, которые никаким образом не решают основных городских задач. Общественные территории исчезли — их заменили торгово-развлекательные зоны. Лужковская Москва хотела стать городом-праздником, где архитектура берет на себя роль временной декорации. Наглядным символом этого утопизма стало Сити — коммерческое пространство, на поверку оказавшееся непригодным к использованию. Что делать с этими домами-фантомами, которые уже сейчас выглядят старомодными неповоротливыми существами, от которых всем хочется избавиться, чтобы высвободить место для жизни. Автор пророчит недолгую жизнь лужковским зданиям — лет 50, не более. Пока же призывает вглядеться в них без ненависти, предугадывая, что совсем скоро и они станут объектами ностальгии.
Дмитрий Громов. Уличные акции.
М.: ИЭА РАН, 2013
Ученый-антрополог Дмитрий Громов, остроумно используя концепцию социальной драматургии Эрвинга Гоффмана, описывает шесть политических спектаклей разной идеологической направленности. Проправительственные движения, левые (коммунисты), левые радикалы, либерал-демократы, ультраправые и державные объединения (поддерживающие власть, но не зависящие напрямую от Кремля). Согласно этой теории любые способы социального взаимодействия можно представить в виде театра: в нем присутствуют режиссер, актеры, зрители, художник, сюжет, конфликт, кульминация и развязка. Городу в этой игре выделяется функция декорации, которая может быть как просто задником, так и выстроенной согласно основному сюжету. Автор ограничивает основной корпус исследования 2011 годом: книга была уже подписана в печать, когда подоспели акции «белой зимы» 2012 года, так что появилась необходимость дописать заключительную главу «Проверка теории». Сама теоретическая схема не слишком свежа, но в этом добросовестном 500-страничном томе спрятана масса интересных фактов. К примеру, автор интересуется, в каких точках общественного питания активисты разных политических течений «переваривали» и «обмывали» свои выступления. Как связаны политические выступления с традициями национальных обрядов и праздников. Проводит аналогии между современными уличными выступлениями и западными и советскими стратегиями активизма. Рассказывает о том, как создаются и вводятся в основное действие «виртуальные» персонажи. Есть даже глава о том, как политические акции способствуют удовлетворению сексуальных потребностей молодого городского населения.
Ален де Боттон. Архитектура счастья: как обустроить жизненное пространство.
М.: Классика-ХХI, 2013
Недоброжелатели обзывают де Боттона «умным Коэльо», создателем «философской IKEA» и даже шарлатаном, смешивающим Монтескье с крем-брюле. На самом деле обаяние этого живущего в Лондоне уроженца Цюриха в том и заключается, что автор совершенно не боится заступать на территорию банальности. Суть его нехитрого метода — приспосабливание профессионального аналитического инструментария к непримечательным бытовым ситуациям. А основной вопрос, который мучает Боттона-философа, — это концепция счастливой жизни. На этот раз он разбирается с архитектурной средой, задаваясь вопросом: как влияет то пространство, где мы живем, на то, как мы себя чувствуем и кем мы в итоге становимся. Боттон журит тех, кто «затуманил» разговоры об архитектуре семиотическими и социологическими терминами, потому что это никак не помогло прояснить архитекторам их основную и единственную задачу — проектировать здания, провоцирующие приступы счастья.