— Какие слова именно сейчас кажутся вам особенно важными и почему?
— Недавно в фейсбуке вдруг начали активно обсуждать одно давнее социологическое исследование, заказанное некой российской компанией и посвященное психологии российских крестьян. Там выяснилось, что примерно половина из них считает, что «мы такие, какими нас сделала жизнь», то есть снимает с себя всякую ответственность за свою судьбу. Так вот, это неприятное слово «ответственность» мне всегда казалось важным и кажется важным именно сейчас. Потому что умение брать на себя ответственность за свою жизнь и за жизнь близких — это вопрос выживания для всего нашего общества, не только для крестьян. Без этого умения такие прекрасные существительные, как «достоинство», «сила», «воля», «выбор», «развитие», останутся только в словаре, так же как и прекрасные глаголы «думать» и «делать».
— Существуют ли для вас антислова?
— Есть, пожалуй, только одно слово, которое я сама никогда не произношу и не люблю его слышать, но оно совсем не новое. Это слово «быдло». Такая слышится в нем спесь, такое высокомерие, такое пренебрежение — что-то от барства в его худшем изводе. И мне кажется, оно гораздо точнее маркирует не того, о ком говорят, а того, кто его произносит.
Еще, конечно, выражение «светлый человечек». Тоже очень точный маркер, как показывает жизнь. Услышал от кого-то «ой, да это такой светлый человечек» — скажи спасибо дорогому мирозданию за предупреждение!
А что касается всяких языковых новаций, то они меня скорее не раздражают, а забавляют. Язык — это такая живая субстанция, он, как море, носит в своих волнах кучу всякого мусора. Может, потом что-то обработает и оставит себе, а что-то выкинет на берег. Всякого рода «чмафки», «няшки» и «ухтышки» — порождение его игровой ипостаси, и когда я слышу «ну, на созвончиках, я завтра на раене», как-то не чувствую, что родной язык в опасности.
Правила русского языка тоже заслуживают уважения, даже такие дурацкие, как правило «жи-ши»
Что меня по-настоящему печалит, так это то, что когда-то стыдно было быть двоечником, а теперь перестало. Теперь встречаются грубые орфографические ошибки в прессе — там, где быть их не должно по определению. Двоечники, как тайные агенты энтропии, пробираются и туда. И это плохо. Ну потому что должны быть некие бастионы словесности, заповедники, где слова находятся под строгой охраной правил. Пусть вокруг плещется бурное море простонародной речи! А крепости пусть стоят! И «стеклянный», «оловянный» и «деревянный» пусть живут там в целости и сохранности. Это важно для борьбы с энтропией!
Как бы это объяснить… Давайте представим себе, что музыканты в оркестре вдруг начнут читать ноты каждый по-своему. Это что за музыка у нас тогда получится? В детстве меня абсолютно завораживала фраза моей учительницы музыки «музыканты всего мира договорились, что...» — а дальше она объясняла мне по пунктам нотную грамоту. И знаете что? Музыканты всего мира договорились и до сих пор неплохо друг друга понимают. Потому что правила музыкального языка для них закон. И все его соблюдают! Законы, то есть правила, русского языка тоже заслуживают уважения, даже такие дурацкие, как правило «жи-ши».
— Вы делите слова на свои и чужие?
— Ну конечно, ведь язык — это та же одежка, по которой встречают. Иногда двух-трех фраз достаточно, чтобы понять, кто перед тобой. И всегда существовали цеховые жаргоны, которые призваны были сделать общение «своих» максимально удобным и непроницаемым для посторонних. И в близкой компании, и в семье возникают свои языки. Помню, как мы с Лешей Кортневым придумали слова «тетёсик» и «кукусик». А потом мы записали для «Радио-101» джингл, где детский голосок говорил «Кукусик! Кукусик!» на фоне кукования кукушки. И потом вдруг я увидела наше родное, теплое, домашнее слово на странице, кажется, Cosmopolitan. Боже, я так вздрогнула, как будто оно выпрыгнуло из строчки и ужалило меня!
Боже, это такая роскошь — уметь произнести всю эту немыслимую конструкцию типа «тремястами двадцатью пятью»
— По какому слову или выражению вы можете определить, что это не ваш человек?
— Два точных маркера я уже назвала. А дальше все зависит от того, что именно мы будем называть своим и чужим. Знаете, один может говорить на безупречном русском, но тем не менее общение с ним не сложится. А другой может ляпнуть «звОнит» или «лОжит» — и потом оказаться чудесным человеком и надежным другом. Одна из нянь моего младшего сына, которая проработала у нас кучу лет и стала практически членом семьи, приехала из небольшого украинского города и вначале допускала речевые вольности. К ее чести, она всегда переспрашивала, как правильно, и сразу исправлялась, поэтому прогресс у нее был очень быстрым, сейчас она говорит очень чисто. Если бы я приняла решение, прицепившись к ее речи, это было бы большой ошибкой. Поэтому на невербальные сигналы тоже стоит обращать внимание.
— Поэт Вера Полозкова сказала нам в интервью, что не очень любит слово «поэтесса» и что «у нас вообще в языке не очень-то с разделением творческих профессий на мужской и женский род; если «писательница», то уже — плохая, слабая». Вы с этим согласны?
— Ну, не всем творческим женщинам так не повезло. Пожалуй, как певица и актриса я не испытываю в этом смысле никакой дискриминации. А вот как женщине-композитору мне повезло даже меньше, чем поэтессе. У тех хотя бы есть свой собственный суффикс. А вот к женщине, которая сочиняет музыку, ничего, кроме ужасной «композиторши», не приспособишь, и в воображении сразу рисуется жена председателя Союза композиторов, и только! Подкачал здесь родной язык! А может, это женщины сами виноваты — не смогли составить достойной конкуренции Чайковскому и Рахманинову…
В общем, я обхожу этот языковой казус с помощью выражения «автор песен». Коряво, я согласна. В английском есть благозвучное слово songwriter, но — ужас-ужас — оно тоже мужского рода. Выходит, это гендерное высокомерие — не то чтобы обидное свойство именно русского языка, но вообще какой-то мировой заговор.
Мне странно, когда кого-то от слов «тошнит» или они «бесят». Ребят, давайте будем скромнее
— Что бы вы назвали индикатором грамотности/неграмотности в речи?
— Для меня прямо физиологическое наслаждение слышать, как кто-то правильно склоняет числительные. Боже, это такая роскошь — уметь произнести всю эту немыслимую конструкцию типа «тремястами двадцатью пятью». Это что-то такое совсем уже в современном мире, казалось бы, ненужное — вроде барельефов на фасадах старых домов, вензелей и прочих излишеств. Но получается, что никому не нужные излишества — это и есть самое интересное во всей истории культуры.
— Из-за того что нет хорошей новой музыки для детей, вы самостоятельно спродюсировали альбом детских песен (на котором вы же эти песни и пели). А хорошая современная отечественная литература для детей есть? Можете назвать примеры?
— Да, наш проект с поэтом Андреем Усачевым — альбом «Детская площадка» принес нам много-много радости, скоро будем записывать продолжение. А вот про литературу лучше, наверное, спрашивать как раз у Андрея, он хорошо знает состояние дел в цеху, и я бесконечно доверяю его вкусу.
— Вы бы изъяли из русского языка какие-нибудь слова?
— Знаете, мне делается нехорошо не в тот момент, когда кто-то говорит «звОнит» или «лОжит». Мне делается нехорошо тогда, когда писатель Прилепин сообщает нам о том, что за некоторое слово он будет бить по губам. Воистину, высокой образованности человек! Мне странно, когда кого-то от слов «тошнит» или они «бесят». Странно, когда кто-то бросается запрещать или, пуще того, изымать слова из языка. Ребят, давайте будем скромнее. Никто, слава богу, не давал вам права бить, запрещать и изымать, интеллигентные вы мои. Русский язык нас с вами всех переживет и сам во всем разберется. И пусть цветут все цветы! Кроме двоечников, конечно.