Из борьбы в «пояса»
— Вы начинали карьеру в греко-римской борьбе вместе с Алексеем Мишиным. Были успехи, вполне могли добиваться больше, почему не стали продолжать?
— Так сложилось. По большому счету мне не дали шанса проявить себя на высоком уровне. Место в сборной России гарантировало определенные преференции, стипендию, поблажки. А мне в то время было накладно ездить на тренировки в другой город, и только лишь ради участия не в самых значимых соревнованиях. У семьи практически не было денег, и нужно было что-то предпринимать, чтобы выбраться из этой ситуации. Собрали все, что смогли, открыли небольшой магазинчик, и этим жили.
— Что толкнуло опять вернуться в борьбу, причем не в олимпийский ее вид?
— Отчасти любопытство. Я же постоянно ходил тренироваться, но для себя. Показывал некоторые приемы подросткам, молодым ребятам. В 2006 году о борьбе на поясах мне рассказал молодой тренер Николай Слесарев, с которым мы в дальнейшем и стали работать. Он посмотрел на то, как я делаю бросок прогибом, и сказал, что это основной элемент в новой борьбе. Нашлось еще несколько человек таких же энтузиастов, провели полноценную тренировку — было очень интересно. Что-то стал изучать сам. Понял, что это на самом деле некая смесь из национальных видов борьбы, которые зародились еще в древности. Где-то она называется татаро-башкирской, где-то куреш, где-то тутуш. И правила у всех разные — где-то пояса, где-то кушаки. В разных регионах разновидности борьбы на поясах обязательно входят в программы национальных праздников, обычно это сабантуи. Честно говоря, сильно удивился, что и в «поясах» существует разделение по стилям — «классики» и «вольники». Ну и еще понял, что в «классике» могут успешно бороться те, у кого в греко-римской получалось бороться в стойке, делать захваты «крест».
— Какие-то особенности в экипировке по сравнению с дзюдо или самбо есть? Вы же не в борцовках выходите на ковер?
— У нас тоже кимоно, но не распашное, а сплошное с разрезным воротом. Ну и пояс, конечно. Не знаю, из какой ткани эти пояса шьют, но разорвать их руками невозможно. Они выдерживают борцов весом по полтора центнера. Во всяком случае ни на соревнованиях, ни на тренировках не было такого, чтобы пояс во время схватки порвался. Трещит, но целый. А впервые я почувствовал по-настоящему, что такое борьба на поясах, на празднике телеканала «Спорт» в Москве. Причем меня просто уговорил директор саранской школы борьбы Геннадий Атмакин. Он видел ту единственную тренировку и убедил меня поехать в «Лужники». Хорошо, что по жеребьевке моя схватка стояла не первой и я имел возможность наблюдать за борцами и анализировать их действия. Дошел до полуфинала в «абсолютке», проиграв только будущему чемпиону Максиму Афонину.
Дорасти до Олимпиады
— С этого момента для вас все в «поясах» и началось?
— Да. В Москве узнал о том, что развитием борьбы на поясах в России серьезно занялся Риф Гайнанов, который сам был отличным борцом, а затем старшим тренером сборной профсоюзов. Фактически он и создал борьбу на поясах в том виде, в котором она существует сейчас. Гайнанов после развала Союза и ухода из борьбы занялся бизнесом и достиг серьезных успехов. Он вкладывал в развитие на поясах свои личные деньги. Ребята в Москве рассказали о том, что он платит серьезные призовые за победы на крупных турнирах. Ну и я почувствовал, что это мое, что все получается и нужно заниматься серьезно.
— А что именно оплачивал Гайнанов?
— Абсолютно все. Он давал деньги даже на создание национальных федераций в других странах, чтобы поднять популярность нашего вида. Не говоря уже о чемпионатах мира и Европы. Гайнанов звонил, допустим, представителям других стран, предлагал провести у себя крупный турнир и все затраты брал на себя. Вплоть до оплаты проезда и проживания всех без исключения участников. И весь призовой фонд был из его кармана. Он же добился включения борьбы на поясах в официальный реестр видов спорта, и теперь благодаря этому наши школы получают ковры, экипировку по линии Минспорта.
— Получается некая искусственная форма развития…
— Я не согласен. На самом деле на поясах боролись на всех континентах, но Гайнанов сумел объединить все в единый стиль. Его целью было добиться для «поясов» олимпийского статуса. Мы выполнили все требования МОК, и уже ходили разговоры, что в 2016 году борьба на поясах будет представлена в качестве показательного вида. Но со смертью Гайнанова в 2009 году стало намного сложнее. Хорошо, что его супруга не бросила поддерживать дело мужа и продолжает работу по включению «поясов» в олимпийскую программу.
— Обычная борьба сейчас на грани изгнания из программы Олимпиад. Вы хотите сказать, что «пояса» — зрелищнее и телегеничнее?
— И намного. Здесь сплошные броски и схватка длится не более четырех минут. Но это по правилам, а в реальности намного короче, до двух минут. У «вольников» еще более захватывающее зрелище. Я смотрел борьбу на Олимпиаде в Лондоне и, честно говоря, особого удовольствия не получил. Современные правила ее постепенно убивают. Да ведь это политическое решение, наверное, многим надоела гегемония стран бывшего СССР, и России в первую очередь. Без борьбы о том, чтобы быть в тройке общего зачета, можно и не мечтать.
Деньги за «пояса»
— С момента прихода в «пояса» и до триумфа на первом чемпионате мира в Уфе даже года не прошло… Неужели все так просто?
— Нет, конечно. Дело, наверное, в стиле борьбы. Тот же Мишин однажды пришел к нам на тренировку и попробовал встать в пару с Евгением Строгановым — у них один вес. Так Строганов за несколько секунд дважды бросил олимпийского чемпиона, после чего Алексей снял пояс и сказал, что больше даже пробовать не будет. Каждое — свое, у греко-римских борцов одни козыри, приемы, у нас другие. Мишин, например, превосходно, феноменально умеет бороться в партере, а здесь же вся борьба в стойке. Что касается быстрого успеха, так я же не занял чье-то место, а доказал свою состоятельность. Это в обычной борьбе чемпион мира может пропустить, например, некоторые отборочные турниры, а у нас каждый раз нужно выходить и доказывать свое превосходство. Я отобрался на «мир» в Уфе после побед на нескольких крупных турнирах и выиграл первый чемпионский титул.
— И что за это получили?
— Пять тысяч долларов.
— И эти деньги вы называете серьезными призовыми?
— Ну так были и другие турниры, где призовые были не меньше. В том же 2007 году в Карачаево-Черкесии, которую можно назвать одним из самых мощных центров подготовки борцов на поясах в России, состоялся первый в истории Кубок мира по борьбе на поясах, где призовые были в два раза больше. За первое место команда получала по 3 млн руб., за второе — по 2 млн, а за третье — по 1 млн. Этот призовой фонд республика и Гайнанов поделили пополам.
— Что запомнилось на том турнире, кроме призовых?
— Очень высоким уровнем конкуренции. Понимаете, когда ты борешься на чемпионате мира, то страну представляет один спортсмен, самый сильный в своей категории. А на Кубке мира хозяевам разрешается выставлять и свою команду. В итоге в финале встретились мы, то есть сборная России, и сборная Карачаево-Черкесии. Против своих на международном турнире бороться вдвойне тяжелее. Ну и еще фанатичным поведением болельщиков.
Чтобы было что вспомнить
— Дальше в вашем послужном списке практически на каждом турнире либо победы, либо подиумы. Если сложить все в совокупности, на призовые можно было спокойно жить?
— Нет, даже борьба на поясах и успехи в ней не позволили мне и семье жить так, чтобы ни о чем не думать. Заработанные деньги я вкладывал в развитие своего бизнеса, и дела вроде наладились. Может быть, если бы я жил в Башкирии или Татарстане, ни о каком бизнесе речь бы не шла, там «пояс» поддерживают на более высоком уровне. Ну а я свой шанс круто изменить свою жизнь упустил, когда по настоянию руководства нашей школы борьбы отказался выступать на чемпионате мира в Уфе за сборную хозяев.
— Ну это, наверное, было чем-то компенсировано?
— Только словами благодарности. Мне на уровне руководства Мордовии была обещана квартира в родной Рузаевке. Точнее, гарантия того, что республика выплатит за меня ипотечный кредит. Я взял кредит и до сих пор за него расплачиваюсь. В нашем регионе нет такого «борцовского братства», как в других, когда борцы после окончания карьеры не мучаются вопросом, что делать, а начинают работать у тех, с кем вместе выступали или у кого тренировались. У нас борцам всего приходится добиваться самостоятельно. Я и юридическое образование после окончания учебы на кафедре физической культуры получал самостоятельно.
— Но вы же представляли на соревнованиях Мордовию, значит, где-то официально числитесь и работаете?
— Я тренер-инструктор в нашей школе борьбы, спасибо Геннадию Атмакину, что устроил меня на работу. Получаю за это 12 тыс. — как раз хватает на бензин, чтобы ежедневно ездить из Рузаевки в Саранск. От школы я и езжу на соревнования. За свои деньги. Да и призовые после 2009 года стали меньше.
— Зачем вам это нужно?
— Это адреналин, это ощущение себя настоящим мужиком. Да и потом будет что вспомнить. Я хочу, чтобы сын и дочь, рассматривая мои фотографии, гордились своим отцом.