«Нам нужно научиться хотя бы железки отправлять»
В чем особенности текущей марсианской миссии NASA «МН» рассказал старший научный сотрудник Государственного астрономического института имени Штернберга Владимир Сурдин.
Три достижения Curiosity
— Во-первых, Mars Science Laboratory впервые испытал новую технику доставки марсохода. Ранее его спускали на парашюте. Теперь аппарат опускает реактивная платформа, мягко сажая на грунт и не поднимая пыли. Раньше взметаемая пыль мешала работать и даже выводила из строя какие-то приборы. Теперь платформа зависает в паре метров от поверхности и аккуратно спускает марсоход. Это важнейшее достижение, которое в дальнейшем будет использовано при изучении планет, где нет атмосферы. Готовятся полеты к спутникам Юпитера и Сатурна. Впервые на 100% успешная посадка, поздравляю NASA.
Во-вторых, на Curiosity установлены тонкие приборы для анализа химического состава остатков биосферы Марса. Они будут изучать не только когда-то существовавшие, но и сохранившиеся останки ДНК. Будет ли это работать, посмотрим.
В-третьих, это первый марсоход, работающий не от солнечных батарей, а от ядерного генератора, который не зависит от погоды. Он спокойно перенесет марсианскую зиму. Предыдущий марсоход «Феникс» замерз и не «проснулся». Curiosity может лет на 30 хватить, есть такая перспектива.
О российском спектрометре ДАН
— Лаборатория Игоря Митрофанова сделала отличный спектрометр. Других приборов мирового уровня у нас нет. Не создают. Больше некому. Видимо, только ИКИ пока держится. Американцы всегда используют самые лучшие приборы, но, правда, любят и сэкономить. Им не важна «национальность». В этом плане они не брезгливы. ДАН изучает легкие ядра водорода в слое грунта не менее одного метра. Прощупывает слой вечной мерзлоты. Уже понятно, что на Марсе есть не только лед, но и на глубине около 100 метров есть вода в жидком виде.
О марсианской программе России
— Последняя российская попытка просто облететь Марс закончилась провалом. А космические начальники сегодня говорят о пилотируемом изучении планеты. Это авантюра кому-то выгодна. Под нее запустили программу «Марс-500» в Институте медико-биологических проблем, где будущие космонавты в специальной камере сидели как бы на Марсе. Нужно научиться хотя бы железки отправлять, а потом возвращать на Землю. Людей туда пока отправлять нельзя, нет еще защиты от марсианского уровня радиации.
О «Любознательности»
— Очень странно у нас переводят название марсохода Curiosity. Почему «Любопытство»? Это бытовое понятие, как будто в замочную скважину подглядывают. «Любознательность» — более высокое понятие, соответствующее научной работе.
Примарсение
Весь процесс посадки проходил полностью в автоматическом режиме. За семь минут марсоход снизил скорость с 21 000 км/ч фактически до нуля. Все это время сотрудники NASA не имели возможности следить за аппаратом. Они уже назвали посадку «семью минутами ужаса». По заявлению NASA, Curiosity осуществил «самую сложную посадку в истории межпланетных миссий». В твиттере миссии Mars Science Laboratory появилось сообщение: «Я нахожусь на Марсе в безопасности! Кратер Гейла, я внутри тебя!» Весь мир обошли кадры бурной радости сотрудников NASA, когда у них на мониторах появились сообщения об успешной посадке, а Curiosity начал передавать изображения на Землю. В течение двух лет Curiosity будет изучать поверхность Марса.
«Задача — доказать обитаемость Марса»
О миссии спектрометра ДАН в интервью «МН» рассказал его создатель — заведующий лабораторией космической гамма-спектроскопии Института космических исследований РАН, доктор физико-математических наук Игорь Митрофанов
— ДАН — это же не первый прибор такого уровня, выпущенный вашей лабораторией?
— В космосе находится четыре прибора, созданных в нашей лаборатории. Это нейтронный спектрометр «Хенд» на космическом аппарате NASA «Марс Одиссей», который запустили в 2001 году. Он зарегистрировал мощное излучение нейтронов высоких энергий от этой планеты. На лунном разведывательном орбитере NASA 2009 года стоит наш прибор «Ленд», который используется для разведки залежей водяного льда в полярных районах Луны. На российском сегменте МКС работает «БТН-Нейтрон». Он изучает нейтронный фон на околоземной орбите. ДАН — это первый активный спектрометр. Для повышения точности он «облучает» Марс мощными импульсами нейтронов, которые вырабатывает ядерный генератор.
— В NASA уже празднуют, а вы уже отметили успех?
— Мы пока еще не включали его, только через пару дней. Он прилетел и не сломался в сложных условиях. Но по пути мы его проверяли, все в порядке. Как включим, убедимся на 100% в его работе, так и отметим по-настоящему.
— А сколько людей могут считать успех своим?
— Количество людей, создававших технологию, — сотни. Ведь разработки велись не менее 50 лет. Конкретный прибор, который сейчас находится на Curiosity, делали 60–70 человек. Мы не одни, конечно, делали ДАН. Импульсный нейтронный генератор, а он сейчас лучший в мире, произведен в НИИ автоматики им. Н.Л. Духова при «Росатоме». Блок детектирования создавали в нашем институте, калибровку делали в Объединенном ядерном институте в Дубне.
— Какова задача ДАН?
— Как у всей миссии — доказать обитаемость Марса в прошлом и настоящем. Я имею в виду примитивные формы жизни, конечно же. По мнению всех астробиологов, наличие жизни может быть связано с наличием воды. Curiosity приземлился на дно марсианского моря и исследует высохшие донные отложения. В минералах достаточное количество воды. Их и другие биофакторы интересно изучать. Задача нашего прибора — как раз разведка таких мест и находящихся там минералов для более подробного изучения потом.
— Кто-то еще в России делает космические приборы мирового уровня? Каков вклад нашей страны в подобные масштабные исследования космоса?
— Мой коллега Олег Кораблев создал несколько приборов, которые успешно работают на европейских кораблях «Марс-Экспресс» и «Венера-Экспресс». И это все, что создала страна за последние 15 лет для изучения дальнего космоса, то есть пространства за пределами околоземной орбиты.
— Почему у нас практически остановилось развитие космических программ?
— Сегодня все смотрели посадку Curiosity, последующую пресс-конференцию и ликование многих ученых. И стало ясно, что марсианская лаборатория — это национальная программа для США. На нее было затрачено 2,5 млрд долл. за семь лет. Все принципиальные решения принимались на высоком уровне — в правительстве и сенате. Я думаю, что у нас аналогичные успехи возникнут, когда освоение дальнего космоса станет стратегическим направлением развития государства, как в США. И нужно, чтобы важность этого поняли и наши налогоплательщики, как это произошло в Америке. Космос тянет за собой науку, и не только. Это поняли в Штатах, это поняли в Китае и Индии. Власти России далеки от этого понимания. Пока мы конкурируем в одном узком сегменте приборостроения.