— Октябрьская революция произошла 95 лет назад. Ее архитекторы хотели построить абсолютно новое общество. До какой степени это удалось?
— Большевики потерпели полный провал. Созданное ими общество отличалось крайней степенью неравенства, в нем существовали классы, которым покровительствовал режим, такие как номенклатура, пользующаяся особыми привилегиями. Я прекрасно помню свой первый визит в СССР в 1957 году, и спецмагазины, где по особым карточкам продавались товары, которые больше нигде нельзя было купить. Ни в одной стране мира я не встречал ничего похожего. (И кстати, в октябре 1917 года произошла не революция, а захват власти)
— Глядя на сегодняшнюю Россию, скажите, чего в ней больше: дореволюционного наследия или постсоветского?
— Политическая и социальная культура, как правило, меняется очень медленно. Советский режим многое унаследовал от царизма, и это наследие сохранилось до настоящего времени. Когда сейчас читаешь современные опросы общественного мнения в России, с удивлением обнаруживаешь, насколько живуч старый менталитет. Например, сейчас, как и во времена царизма и коммунизма, россияне хотят сильного правительства, которому не указ принятые парламентом законы; хотят, чтобы их страна была великой державой и т.д.
— Почему в 1917 году победили именно радикалы?
— Потому что только они были готовы взять на себя ответственность за управление Россией.
— Временное правительство потеряло власть еще стремительнее, чем император, почему его почти никто не поддержал?
— Потому что временное правительство было слабым, оно не хотело и не могло управлять страной. Русский народ такого не прощает.
— Вы были знакомы с Керенским и общались с ним. Вспоминал ли он события того времени?
— Я никогда не обсуждал с Керенским события 1917 года. Я полагал, что это слишком болезненная для него тема.
— В чем отличие нынешней оппозиции власти в России от предреволюционной?
— Перед событиями 1917 года в России были зрелые, сложившиеся политические партии с лидерами и программами. По моим наблюдениям, сейчас этого нет. Существуют группировки, которые то сплачиваются, то распадаются, концентрируясь вокруг определенных персонажей. Это гораздо более случайные и эфемерные образования.
— Вы неоднократно говорили, что в России до революции не занимались воспитанием у людей патриотизма. А сегодняшние россияне — патриоты?
— Русские люди могут быть очень патриотичными, если на них нападают чужеземцы. Но внутри страны они придают большее значение городу/деревне/региону, где они живут, чем нации в целом.
— До революции крестьянство жило в отрыве от общепринятых в Европе понятий законности и уважения права собственности. У вас нет ощущения, что теперь в России так живет не только крестьянство, но и большинство населения?
— Увы, да. Согласно опросам общественного мнения, для подавляющего большинства россиян закон и право собственности не являются значимыми ценностями. Такое часть наследия прошлого. Это отношение должно измениться, если Россия хочет стать стабильным обществом.
— Сейчас жители разных городов в России стали самоорганизовываться для решения своих проблем. Самостоятельно справляться с функциями власти в строительстве и ремонте жилья, дорог, в создании благотворительных фондов и общественных организаций. Что это означает?
— Готовность россиян самоорганизовываться – без участия и инициативы со стороны власти – это определенно изменение к лучшему. В последние десятилетия царизма это было довольно распространено, но во время коммунистической диктатуры сошло на нет.
— «Московские новости» предположили, что старое понятие «интеллигенция», ушло в прошлое, что сегодня в России появляются «новые интеллигенты», люди, которым небезразлично, что происходит вокруг них. При этом они не ограничиваются обсуждением проблем, а пытаются их решить. Что-то похожее было в предреволюционные годы? Насколько «новые интеллигенты» могут изменить общественную жизнь в России сегодня?
— Разумеется, в России XIX и начала XX века была активная интеллигенция. Ее возвращение – это хороший знак, если она не будет увлекаться утопическими идеями.
— Сегодняшняя власть в России ведет себя по дореволюционной модели?
— Модель, выбранная современной властью в России – это некая смесь между периодом до 1917 года и сразу после него.
— Возможно ли повторение событий 95-летней давности?
— Я не думаю, что повторение событий октября 1917 года вероятно или вообще возможно. Большевистская утопия дискредитировала себя, и я не могу себе представить никого, кто смог бы возродить ее в России или любой другой стране.
— От сегодняшних оппозиционеров часто можно услышать слова про «аморфное общество, которому ни до чего нет дела». Перед революцией интеллигенция говорила так же?
— До 1917 года в России существовало сильное меньшинство с сильной позицией. Десятилетия коммунистического правления его уничтожили.
Ричард Пайпс
Родился в 1923 году в городе Цешин (Польша), В 1939 году семья Пайпса спаслась из оккупированной Германией Польши, и через Италию, добралась до США. В 1943 Ричард Пайпс поступил на службу в части военной авиации. Прослужил до конца войны. После демобилизации учился в Корнелльском университете и Гарварде. С 60-х годов преподает в Гарварде и Стенфорде. В 70-е годы Пайпс входил в команду аналитиков, специалистов по России, которая специализировалась на СССР. Был членом совета национальной безопасности и одним из авторов Доктрины Рейгана. Написал множество исторических работ, в том числе трехтомник о русской революции.