— Какое слово вы сейчас считаете ключевым?
— К сожалению, это негативно окрашенное слово «кощунство». Сейчас куда ни плюнь — везде оно. Это начинает превращаться в фарс: один человек высказал свое мнение, и тут же оказывается, что оно кого-то оскорбило, человека обвинили в кощунстве. Слово вдруг стало страшно популярным, хотя обычно оно в лексиконе не то что не в первой десятке, даже не в первой сотне. А тут любая тема — кощунство, даже поднимать ее нельзя.
— В связи с «кощунством» часто звучит и другое слово — «извинение». «Требуем извинений», «извинитесь» и т.д. Как вы к этому слову относитесь? Оно в нужном значении сейчас используется?
— В самом слове-то, конечно, ничего плохого нет, но в том контексте, о котором мы сейчас говорим, когда извинений требуют по поводу всего и ото всех, это уже начинает быть смешным. Извиниться — это же признать вину. А мне кажется, людям, которые требуют извинений, абсолютно все равно, признает человек за собой вину или скажет это формально. От него ждут не извинений, а какого-то унижения.
— Недавно вы сыграли в сериале «Оттепель». Когда он шел, в соцсетях много говорили о параллелях с нашим временем. А как бы вы его охарактеризовали, наше время?
— У Льюиса Кэррола в «Алисе в Стране чудес» есть слова — «все чудесатее и чудесатее». Вот так я бы и охарактеризовала наше время.
— Язык 60-х годов отличается от нынешнего, на ваш взгляд? Это как-то учитывалось в фильме?
— В «Оттепели» — я не боюсь тут пафоса — гениальная работа сценаристов Алены Званцовой, Димы Константинова и Валерия Петровича (Тодоровского. — «МН»). Текст, который они написали, грандиозный. Когда ты берешь сценарий, тебе не нужно его внутренне как-то под себя подминать, адаптировать, оправдывать. Это абсолютно естественная для тебя, живущего в XXI веке, человеческая речь.
Я даже в смс соблюдаю правила пунктуации, и мне очень не нравится, когда этого не делают другие. Так спешил, что не успел запятые поставить?
— Были ли какие-то слова из 60-х, которые сейчас уже не употребляются?
— Был один момент в сценарии, когда я не поняла, о чем идет речь. В начале фильма герой Цыганова пытается у меня занять денег, а я не очень хочу их давать. И там есть реплика: «Фантики!» Я не могла понять: почему фантики? Может быть, из-за того, что деньги разноцветные? А Тодоровский мне объяснил, что только-только прошла денежная реформа, до нее деньги были крупные, а новые стали совсем маленькие, и люди называли их фантиками.
— Нам сейчас не хватает каких-то слов?
— Наоборот, я думаю, что очень много лишнего. Сейчас идет реклама, которая меня ужасно раздражает, я даже не могу понять, что рекламируют, кажется, какого-то сотового оператора. Там в огромном количестве фигурируют «лайки», «перепосты» и прочая, извините, хренотень. Я по национальности латышка, поэтому это, наверное, смешно звучит, но я не могу слышать безумное количество подмятых под русскую грамматику английских слов, которые почему-то нельзя заменить русскими синонимами. Я понимаю, что это рекламный ход, но он вызывает у меня страшное раздражение.
Еще я очень не люблю, когда люди в эсэмэсках пишут английскими аббревиатурами. Например, ИМХО (IMHO). Я понимаю, что это in my humble opinion, я говорю по-английски, но это коробит.
— Есть ли вообще слова, по которым вы делите людей на чужих и своих?
— Нет, такого нет. Но я даже в смс соблюдаю правила пунктуации, и мне очень не нравится, когда этого не делают другие. Так спешил, что не успел запятые поставить? Я вижу в этом неуважение. Хотя я понимаю, что это, наверное, занудство. Но если мне пришлют совсем безграмотное смс или выдадут в речи «ИМХО», это не будет причиной не общаться с человеком. Конечно, в моем кругу — а это больше актерский круг — «звОнит» сильно режет ухо.
— Нелли Уварова нам говорила, что актеры должны держать уровень культуры речи.
— Абсолютно согласна.
Настоящая церковь не имеет ничего общего с тем цирком шапито, который сейчас происходит
— Есть ли для вас как для актрисы какие-то лексические ограничения? Какие слова вы никогда не произнесете со сцены, несмотря на то, что они есть в сценарии?
— Для меня таких ограничений нет. Главный показатель — хорошая или плохая драматургия. Я знаю, что многие никогда не согласятся произносить со сцены мат, но если это Сорокин, как же его сыграть без мата? И мат там совсем не первостепенное значение имеет, он не самоценен.
Хотя однажды, пожалуй, была такая ситуация, я тогда еще работала в рижском театре. Это была пьеса «Любовь как диагноз» по мотивам пьесы Лопе де Веги. Один питерский драматург так Лопе де Вегу переписал,что я на репетициях все время вспоминала цитату «я вашу полечку перепер на родной язык». Это были не очень хорошие стихи, но дело даже не в этом. Видимо, для большего развлечения зрителей там везде были вставлены цитаты из идущей в то время рекламы. Это было неуместно и неталантливо. Я сказала режиссеру, что я не ханжа, но мне хочется после репетиций пойти в гримерку и прополоскать рот, потому что я произносила этот ужасный текст.
— Что бы вы назвали сейчас антисловом?
— Мне очень жаль, что мы затрагиваем тему религии. Я человек православный, но мне кажется, что слово «церковь» абсолютно дискредитировано. Это очень грустно. Настоящая церковь не имеет ничего общего с тем цирком шапито, который сейчас происходит. Я надеюсь, что все еще не перешло точку невозврата и слово вернет свое значение. А сейчас его боишься в приличном обществе произнести.
— Вы бы изъяли что-нибудь из русского языка, если бы была такая возможность?
— Точно скажу — ничего. Я постоянно играю людей разного возраста, разного социального статуса и понимаю, что язык — это характер, судьба, то, что с человеком происходило. И мне кажется, это очень интересно как материал. Тебе достался клубок ниток, и ты его распутываешь «по словам».
И как раз к разговору о сегодняшнем дне: я против запрещения чего бы то ни было, все имеет право на существование, раз уж оно появилось.