Последний раз Андрей Дружинин проходил экспертизу в Институте психиатрии имени Сербского в марте 2013 года. Тогда, по словам его невесты Надежды Пелепец, после двух недель пребывания в стационаре Андрей вернулся в диспансер в шоковом состоянии. Как рассказала Надежда, во время проведения экспертизы пациентов центра содержат практически в тюремных условиях: у Андрея забрали мобильный телефон и ноутбук, звонки родным позволялись лишь дважды в неделю, свидания и передачи — по воскресеньям. О том, как именно проходила экспертиза, Дружинин до сих пор не рассказал ни своим близким, ни адвокату.
Как отметила адвокат Дружинина, ее подзащитный также хочет отложить рассмотрение вопроса о признании его дееспособным до 2015 года. По словам Рижской, защита рассчитывает на то, что в 2015 году вступят в силу поправки в Гражданский кодекс, которые позволят ему не проходить стационарную психиатрическую экспертизу.
Согласно закону от 30 декабря 2012 года в Гражданский кодекс будут внесены изменения, которые позволят недееспособным гражданам добиться признания их ограниченно дееспособными. Кроме того, поправки в закон предусматривают, что теперь попечители граждан, признанных недееспособными из-за психического расстройства, смогут оказывать подопечным содействие в осуществлении их прав. Раньше это касалось только попечителей несовершеннолетних граждан.
Дружинин был признан недееспособным три года назад по инициативе его двоюродной тетки. Прежде чем суд признал его недееспособным, он прошел экспертизу в Центре имени Сербского. После этого Андрея поместили в психоневрологический интернат. Слушания по делу начались в сентябре 2012 года. Для того чтобы восстановить дееспособность Андрея, суд назначил еще одну экспертизу в Институте имени Сербского, после которой психическое состояние Дружинина резко ухудшилось.
«Дружинин проходил экспертизу у нас, а по федеральному закону эксперты не имеют права разглашать сведения, которые стали известны в связи с организацией и производством экспертизы, — сообщил сотрудник пресс-службы Центра имени Сербского Мухаммет Кадеров. — Суд или следственные органы могут что-то прокомментировать по результатам, эксперты — нет».
Мария Рижская, адвокат
— Мы не возражали против экспертизы в Институте имени Сербского, но, как оказалось, мы ошибались: для Андрея она оказалась крайне мучительной. Его состояние там резко ухудшилось. Причины этого назвать сложно. Очевидно, условия пребывания были очень некомфортными, и человеку с аутизмом находиться там было невыносимо. Что именно происходило в институте, мы не знаем, Андрей об этом ничего не рассказывает. К тому же мы решили отказаться от заявления, потому что с 1 марта 2015 года вступают в силу изменения в статьи Гражданского кодекса о недееспособности. Туда вводится понятие ограниченной дееспособности для людей с психическими заболеваниями. Помимо Гражданского кодекса будут изменяться и другие законодательные нормы, но какие точно изменения будут внесены, сказать сложно, это очень большая работа. Мы надеемся, что тогда будет облегчен порядок прохождения психиатрической экспертизы.
Надежда Пелепец, невеста Андрея Дружинина
— Это было очень тяжелое решение, и принять его нам было очень трудно, ведь мы почти год жили этим судом. Дело в том, что мы оказались в ситуации, когда не оказалось другого выбора. Мы могли вернуться в Институт имени Сербского, откуда, я боялась, он не вернется живым, или выйти из дела. Мы решили, что жизнь дороже. Как мне рассказывали знающие люди, условия там похожи на условия содержания в СИЗО. Я надеюсь, что мы сможем что-то сделать еще до 2015 года. Я буду пытаться оформить над Андреем опекунство. Еще в прошлом году его согласился принять к себе колледж, но мы занимались судом и пока не подали туда документы. Если Андрей будет жить в интернате, с его учебой начнутся проблемы. Во-первых, это другой конец Москвы и одного его туда не отпустят. Ему будет нужно сопровождение, а в интернате мало сотрудников. Если Андрей будет под опекой, то я смогу сама подать на восстановление его дееспособности уже в другом суде. Теоретически экспертизу можно проводить не только в Сербского, но и в других, даже негосударственных учреждениях. Многие люди с этим требованием доходили даже до Европейского суда.