— Что такое «Альтернатива»?
— Это содружество людей, которое родилось в конце 2010 года. Наши самые известные проекты — форум гражданских и экологических активистов «Антиселигер». Еще мы защищали Большой Козихинский переулок. Нам помогают совершенно разные люди — от 17-летних ребят до 57-летних.
— Как получилось, что от «Антиселигера» вы перешли к спасению людей из рабства?
— В какой-то момент мне показалось, что уже надо решать серьезные проблемы. Все остальные направления были заняты, да и не хотелось ни с кем толкаться. А рабство — это в нашей стране действительно большая проблема, которой никто не занимается. Во всем мире много организаций, которые борются с торговлей людьми и использованием рабского труда — от сексуального до физического. В России таких организаций нет.
— Вы в основном работаете в Дагестане. Насколько рабство является там массовым явлением?
— Достаточно массовым, причем по всей России. Например, для Москвы эта проблема актуальна, хотя здесь в трудовое рабство попадают в основном мигранты. Ингушетия — проблемный регион. Несколько сигналов нам поступило из Чечни.
В рубрике «Нормальные люди» мы рассказываем о тех, чья деятельность делает нашу страну нормальной: открытой, дружелюбной, удобной для жизни. Выбор героев субъективен. Поэтому, если вы считаете, что мы должны обязательно написать о ком-то, просто предложите героя в комментариях к любой статье рубрики.
— Кого и как спасали в первый раз?
— Нас было двое. Мы приехали в Дагестан, ничего не знали, в голове — масса стереотипов. Нам казалось, например, что чуть ли не в каждом подвале дома сидят рабы, или что люди там до магазина добираются под пулями, или что нас обязательно возьмут в плен. Но уже через три дня мы освоились, все стереотипы разрушились.
Нам стал активно помогать местный парень, с которым мы познакомились в автобусе. Сперва освободили троих мужчин с кирпичного завода. Один из них сбежал сам. Нам его привез таксист, который про нас откуда-то услышал. А двух других мы уже забрали ночью. Потом вызволили двух девушек из сауны.
— То есть вы вдвоем сели в такси, поехали на этот кирпичный завод и просто забрали рабов?
— К тому моменту уже не вдвоем. Естественно, владелец пытался сопротивляться. Хорошо, что обошлось одним ударом в нос охраннику, который с ними жил. Он просто сел на пол, а мы забрали людей и уехали.
— А почему местные жители стали вам помогать?
— Если в Москве не принято активно помогать друг другу, то в Дагестане очень четкое разделение между хорошими и плохими людьми и хорошие не будут просто смотреть на то, как совершается преступление: они обязательно вмешаются. Многие жители расскажут вам, как они помогали какому-то человеку уйти с кирпичного завода. Если люди слышат, что ты приехал на выручку кому-то, то они присоединятся к тебе.
От 7 до 10 тыс. руб. тратит в среднем Олег Мельников на поиски одного человека
— Как люди попадают на кирпичные заводы?
— Все по-разному. Зачастую это нормальные ребята из провинции, которые приехали в Москву в поисках лучшей жизни. Они согласны трудиться за 25–30 тыс. руб. Как правило, им предлагают работу на площади трех вокзалов, обещая очень хорошие условия.
Помочь проекту
Если вы хотите помочь Олегу Мельникову, воспользуйтесь "Яндекс-кошельком" 410011569894386 или позвоните ему по телефону 8-964-573 72-07. Также деньги можно перечислять на карточку "Сбербанк Маэстро" 6762 8038 9261 300953
Вот последний случай. Парень из детского дома не получил квартиру и приехал в Москву. Сначала он раздавал листовки. Но близилась зима, и ему надо было найти какую-то нормальную работу. У него не было высшего образования — только незаконченное среднее. На вокзале к нему подошли, предложили работу у моря, жилье, зарплату от 25 тыс. и походы на матчи «Анжи». А он любит футбол, вот и решил ехать. По приезде у него отобрали документы и сказали, что за него заплачено 15 тыс. и он должен их отработать, иначе никуда не уедет.
Естественно, отрабатывать деньги не получалось: каждый день ему начисляли за жилье и еду. Это сложная ситуация. Людей, как правило, запугивают, говорят: мы тебя найдем, если ты сбежишь, и домой ты уже никогда не вернешься.
Или вот был дикий случай с Дмитрием Соколовым, который ждал электричку на Белорусском вокзале. К нему подошел обычный русский парень, они познакомились, разговорились. Парень позвал Дмитрия выпить чаю. После этого Соколов проснулся на посту полиции в Калмыкии. Он подошел к полицейскому, чтобы объяснить ситуацию. Тот подозвал водителя автобуса, и водитель пообещал довезти Дмитрия сначала до Махачкалы, а потом на обратном автобусе до Москвы. Но в Махачкале его передали новому хозяину и переправили на завод. Уже в Москве с нами связалась жена Соколова и сообщила примерное местонахождение, откуда мы его уже забрали. Дмитрий смог позвонить от кого-то из местных.
— Сколько этих заводов в Дагестане?
— В Дагестане порядка 500 заводов. На скольких из них используется рабский труд, не знаю.
— А местные власти их проверяют?
— Когда идут крупные проверки в регионе, то рабов просто выкидывают за забор: мол, это не наши рабочие. Как таковой коррупционной схемы с региональными властями нет, потому что это сложно. Поначалу нам казалось, что все в регионе связаны между собой, но это не так: просто нет никакого учета. Зачастую власти Дагестана не знают, сколько у них кирпичных заводов и вообще производств на территории. Хотя они идут нам навстречу и всячески помогают. Например, мэр Махачкалы своим указом закрыл все кустарные кирпичные заводы на территории района.
— Как вы узнаете о людях, которым нужна помощь?
— Через их родственников. Например, каким-то удивительным способом нас нашла женщина из Казахстана, мать одной из рабынь магазина «Продукты» в Гольянове. Она отыскала мой телефон, приехала в Москву, описала ситуацию, а уже через два дня мы пришли в магазин.
— Помимо рабов из магазина «Продукты» вы еще кого-то в московском регионе спасли?
— Сразу после этого была акция в Краскове Московской области, где цыгане держали бабушек с Украины. Они отобрали у них документы и заставляли попрошайничать. У нас расширенная сеть информаторов и есть часть адекватных сотрудников силовых ведомств. Они нам и сообщили о том, что к ним обратилась одна из пленниц.
— А почему они сами ничего не могут сделать?
— Если вопрос спущен на местный уровень, то велика вероятность, что участковые в доле.
— Вы поэтому не просите помощи у полиции?
— Собственно, по Краскову с нами связалась телевизионная группа НТВ: они хотели снимать сюжет и попросили привлечь к операции полицию. А нас все упрекали, что полиция нам не помогает, потому что мы с ней не взаимодействуем. Они связались, как я понял, с самым верхним уровнем полиции, а дальше вопрос спускался постепенно до самого низа. Дошло дело до местных. Когда мы приехали в Красково, то никого не обнаружили. Уже потом выяснили, что этих бабушек выслали из страны. А участковый в присутствии журналистов сказал: «Ну так мы же здесь вчера были, мы же их всех вчера разогнали».
Другой показательный пример — история Вячеслава Комарова, ставшего инвалидом после тяжелой аварии. У него есть 12-летний ребенок, физические нагрузки ему противопоказаны. 1 мая он пропал, когда вышел из дома посидеть на лавочке. Он каждый день выходит на два-три часа на улицу. Через два часа он, позвонив отцу, сообщил, что находится на станции Мамыри, и попросил за ним приехать. Отец срочно выезжает, но не находит его, звонит по телефону, с которого поступил вызов. Выходит женщина и рассказывает то, что к ней подошел мужчина, сказал, что его хотят увезти в Дагестан. Сотрудники полиции начали непонятную деятельность: долго не принимали заявление, говорили, что он, наверное, где-то гуляет, начали убеждать родителей, что если его взяли, то его неделю где-то будут передерживать.
Родители обратились к нам, оплатили нам билеты до Дагестана. Мы пока его искали, параллельно освободили еще девять человек. 23 мая, когда у меня уже пропала надежда, когда мы проверили 300 кирпичных заводов, подняли всю нашу базу информаторов и сообщили о поисках во все местные СМИ, ему удалось сделать один телефонный звонок домой, сказать, что он жив-здоров. Звонок поступил из района, где было три кирпичных завода. Нашли за 15 минут.
В Дагестане было только два уголовных дела по использованию рабского труда — в 1998 и 2012 годах
— Вы пытались добиться возбуждения уголовного дела?
— По семи последним людям, как мне известно, хотят возбудить уголовное дело. Провели доследственную проверку. Но проблема в том, что человека трудно задержать в республике еще на полгода, пока идет следствие, и никто не готов оплачивать его содержание и питание там. В Дагестане было только два уголовных дела по использованию рабского труда — в 1998 и 2012 годах.
— Помимо трудового рабства существует проблема сексуального рабства. Чем «сауна» отличается от «завода»?
— Тем, что девушка на черной бирже стоит намного дороже мужчины. Если за мужчину дают от 12 до 25 тыс. руб., то за девушку — от 70 до 150 тыс. Практика показала, что мероприятие очень затратное. Да и в сауну не вломишься как на завод и не дашь прикладом охраннику по голове. 15 тыс. и 150 тыс. охраняют по-разному. У нас был опыт спасения двух девушек в Дагестане. Две второкурсницы из Нижегородской области решили подзаработать летом в Москве, нашли объявление о том, что требуются работницы в фастфуд. Но там им сказали, что свободных мест нет, но есть места в Сочи. В итоге они оказались в Дагестане, где им объявили, что они должны по 150 тыс. Нам об этих девушках рассказал таксист. Мы приходили два раза как клиенты. На третий раз пришли и сказали, что хотим девчонок с собой взять как постоянные клиенты. Оставили залог, все наши деньги — 30 тыс. А девушек отправили домой.
— Где вы находите деньги на билеты, поиски, телефонную связь и прочее?
— Это самая грустная часть. Нам приходят небольшие отчисления на счет, но в основном тратим свои собственные. Спонсоров нет, к сожалению. Мы обращались к крупным компаниям, но такие проекты им неинтересны. Мы готовы выезжать, у нас есть очень большое количество ориентировок на Астраханскую область, Волгоградскую, на Дальнем Востоке есть факты удержания людей.
Всех наших активистов можно разделить на три группы — информаторы, спасатели и те, кто уже здесь встречает людей, которых нужно накормить, разместить и отправить домой. Третья задача для меня пока самая сложная, потому что мало желающих и совершенно нет денег.
— Почему активисты этим занимаются?
— В России проснулся большой-большой волонтер, и все хотят кому-то помочь. Рабство — сложная проблема, ею никто не занимается. Но мы не совсем простые волонтеры — среди нас есть ветераны из горячих точек, например. Многие хотят реализовать какие-то свои мужские качества. Ну и конечно, вы не представляете, какая это радость, когда ты кого-то находишь.