Тезисы, озвученные помощником президента Аркадием Дворковичем вслед за своим шефом, не оставили сомнений: глава государства всерьез намерен до конца года изгнать чиновников из советов директоров компаний с госучастием. Пункт о «профильных членах правительства» был расширен за счет министров, глав ведомств и руководства администрации президента вообще. Предполагается, что чиновники топ-уровня покинут советы директоров, уступив места профессионалам — независимым директорам.
Президент исходит из того, что участие чиновников в руководстве коммерческими компаниями отрицательно сказывается на конкуренции и инвестиционном климате. Их изгнание призвано исправить ситуацию. Уже опубликованы проскрипционные списки, за ними идут и списки преемнические — новых, независимых директоров.
Вот только радикальное и окончательное решение директорского вопроса не будет иметь желаемых последствий. Во-первых, система управления госсектором экономики чуть сложнее. У профильных министров и вице-премьеров довольно много возможностей создать режим благоприятствования той или иной компании, — физически посещать заседания советов директоров не обязательно. Например, через министерские приказы или путем правки законодательства.
Второй нюанс: освободившиеся места вовсе не автоматически перейдут к независимым директорам. В Кремле допускают, что заместители министра и чиновники рангом ниже могут входить в советы. С такой формулой согласны и потенциальные отставники — публично одобрил ее, например, министр финансов Алексей Кудрин. Что меняется от такой замены, категорически непонятно. Разве что понижается неформальный статус самих советов директоров.
На наших глазах происходит очередная провальная попытка побороть систему госкапитализма, сформировавшуюся в постсоветской России. Провальная — поскольку базовый принцип российской государственности зиждется на фактической неотделимости власти от собственности, а собственности от власти. Кажется, что это вообще не два ресурса, а один. Отличие ельцинской системы от путинской в такой схеме заключалось в условном доминировании бизнеса, которое в 2000-е годы сменилось условным доминированием власти.
Потеря власти в этой системе почти неизбежно ведет к потере бизнеса. Свежий пример — ситуация с Банком Москвы. Дела у совладельца и главы банка Андрея Бородина после «утраты доверия» Юрием Лужковым пошли настолько неважно, что ему пришлось покинуть страну. Проблемы начались и у компании супруги бывшего мэра.
Существует и обратная связь: удерживать власть без наличия серьезного финансового ресурса в России довольно сложно. В этом плане наиболее знаковый успех «команды Путина» времен первого президентского срока не победа над медиаолигархами и даже не победа над Ходорковским, а мирная сдача «Газпрома» Вяхиревым и Черномырдиным. Получив ресурсы компании, новая элита смогла быстро занять остальные командные высоты — от изменения отношений центра с регионами до прямого отъема собственности у наименее сговорчивых конкурентов.
«Правишь, пока есть бизнес; бизнес есть, пока правишь». Этот альянс власти и бизнеса составляет на сегодня основу российской государственности. Реальные попытки разорвать эту связь обречены на провал. Но инициативы такого рода могут быть использованы в тактической политической борьбе по перераспределению влияния кланов на госкомпании. Новая рассадка чиновников по секторам российской экономики, правда, традиционно провоцирует конфликт элит, но открывает окно возможностей для перераспределения власти. И/или собственности.
Симбиоз власти и собственности
Наверх