По большому счету это так. Но чтобы обе эти фразы стали правдой на 100%, придется оставить за скобками атомную энергетику — одну из самых высокотехнологичных отраслей мировой экономики, востребованную от Каира до Аммана и от Эр-Рияда до Тегерана.
Когда европейские страны, напуганные «Фукусимой», одна за другой отказывались от атомной энергетики, все основные игроки Ближнего Востока (включая сотрясаемый «арабской весной» Египет) дружно подтвердили — планы строительства АЭС меняться не будут. Спустя три месяца после катастрофы в Японии представители Саудовской Аравии объявили о желании построить 16 атомных реакторов к 2030 году. Еще через месяц тендер на строительство первой АЭС объявила Иордания.
Ничего удивительного в этом нет. Население Ближнего Востока растет, энергопотребление тоже. Много энергии требуется и для опреснения воды. При этом нефтедобывающие страны считают, что углеводороды выгоднее продавать, чем сжигать в электростанциях, а страны-импортеры пытаются диверсифицировать производство энергии и стать менее зависимыми от соседей. У кого-то есть разведанные запасы урана, у кого-то значительный (по региональным меркам) научный потенциал. И те и другие видят в строительстве АЭС пропуск в высшую лигу технически развитых стран, так как их строительство означает высококвалифицированные рабочие места и общее развитие экономики.
А раз спрос на строительство АЭС в регионе есть, то есть и предложение.
Одной из особенностей рынка строительства атомных электростанций является то, что компаний их строящих в мире чуть больше десятка. Это французы (Areva, Électricité de France), американцы (General Electric, Westenghouse), японцы (Toshiba, Hitachi, Mitsubishi Heavy Industries, TEPCO), корейцы (KEPKO), канадцы, а также несколько более экзотичных китайских и аргентинских фирм, которые на рынке пока по разным причинам не представлены.
В этом окружении отечественный Росатом чувствует себя более чем уверенно. Для этого у российской компании есть и субъективные, и объективные причины.
К первым можно, например, отнести историю с «Фукусимой». Престиж компаний, связанных с аварией, значительно пострадал (General Electric спроектировала все шесть реакторов «Фукусимы» и построила три из них, Toshiba сооружала реакторы для третьего и пятого энергоблоков, Hitachi — для четвертого, TEPCO была оператором станции). У французских компаний свои сложности: они разработали новый тип реактора (European Pressurized Reactor) и, как это бывает с первыми моделями, не выдерживают ни контрактных сроков, ни бюджетов. Россия же, извлекшая уроки из чернобыльской аварии, может похвастаться как повышенной защищенностью своих реакторов, так и отлаженной производственной цепочкой.
Среди объективных преимуществ Росатома — статус национального монополиста (например, французским Areva и Électricité de France приходится конкурировать между собой) и полная поддержка государства (большинство зарубежных компаний являются частными). Судя по всему, именно за национальными монополиями со значительной государственной поддержкой и окажется будущее. По крайней мере пример корейской корпорации KEPKO (которая довольно неожиданно выиграла в 2009 году тендер на строительство первой АЭС в Объединенных Арабских Эмиратах, обойдя совместный проект Hitachi и General Electric и французский консорциум) показывает, что для клиента важно соотношение цена-качество, а не партнерство с конкретными странами. В частности, тогда корейские фирмы не только предложили более низкую, чем у конкурентов цену, но и взяли на себя управление АЭС, а также поставки топлива.
Кроме того, Росатом является практически единственной компанией, забирающей обратно отработанное ядерное топливо для переработки. В то время как условия, которые США выдвигает при заключении «соглашения 123» о сотрудничестве в атомной отрасли, многие страны считают неприемлемыми.
На счету Росатома первая на Ближнем Востоке АЭС Бушер, подписанный контракт на строительство АЭС Аккую в Турции. В иорданском тендере заявка Росатома борется в финале с совместным предложением Areva–Mitsubishi, ведутся переговоры с ОАЭ о поставках ядерного топлива. Чтобы получать крупные заказы, России уже необязательно соглашаться достраивать за сомнительную сумму немецкий проект, начатый в 1970 году и разбомбленный затем войсками Саддама Хусейна (как это было в случае с Бушером в 1995 году).
Так что в отличие от многих других областей наблюдать за российской активностью на рынке атомной энергетики Ближнего Востока интересно и даже приятно.