Кто у нас сейчас сидит? Три четверти осуждены за тяжкие и особо тяжкие преступления. Из них 17% — члены и лидеры ОПГ. Всего в местах лишения свободы 800 тыс. человек, из них 20 тыс. — чистые лидеры криминальных группировок. Расхожие фразы о том, что у нас люди в основном сидят «за мешок картошки», — это бред. Сидят за убийства, разбои и другие серьезные преступления.
Теперь о сроках. Максимум, сколько давали им еще по советскому УК, — 15 лет. Но в основном в середине 90-х осуждали на 8-10 лет. Конечно, эти сроки уже вышли. Вся эта масса освободилась и прекрасно вписалась в пространство. Замкнутый круг — одних сажают, другие выходят. А те, кто не пойман и не сидел, — они все в наших законодательных собраниях.
В 2008 году в структуре МВД были уничтожены подразделения по борьбе с оргпреступностью. И что получилось? Вместе с этими подразделениями были утрачены базы данных по ОПГ, теперь неизвестно, кто из их лидеров где находится. И при этом растет поколение «молодых волков». А воры в законе вовсе не теряют свой вес — это профессиональная оргпреступность. Они и в местах заключения чувствуют себя уверенно, оттуда продолжают руководить своими делами.
Развивается новая тенденция: ОПГ создают сами правоохранительные органы, на региональном и федеральном уровнях. Давайте вспомним историю с вице-мэром Новосибирска Александром Солодкиным, обвиняющимся в руководстве бандой киллеров. Есть еще пример главы Энгельсского района Саратовской области Михаила Лысенко, который подозревается в организации убийства в составе ОПГ. И, конечно, «игорное дело» об организации подпольных казино в Подмосковье.
Работники правоохранительных органов не просто крышуют преступления, как это было раньше, но и сами становятся активными участниками этого процесса. Они перенимают на себя бандитские функции. И государство само ведет к этому общество. Борцов с мафией превращают в бойцов мафии. Их просто выкидывают из системы. В результате переаттестации ведь убрали не только плохих работников органов, но и несговорчивых, честных, кто «портит статистику». А умный вор как раз и возьмет такого честного себе.
В стране происходит реанимация 90-х годов, опять распространяется примитивный бандитизм. Организованная преступность опять встает в полный рост. С другой стороны, развиваются «мафиозно-правоохранительные спруты». Конечно, это не может не влиять на политическую, экономическую и социальную ситуацию в стране.
Нужна не гуманизация наказания, а наоборот, ужесточение. Ситуация усугубляется еще и тем, что 20 лет не действовал Закон «Об административном надзоре». За рубежом это называется «постпенитенциарный контроль». Только в этом году по указу президента Дмитрия Медведева он снова, наконец, принят. Когда эта система действовала в советские годы, за вышедшими из мест заключения следили. Это нормально. Сейчас сотрудников правоохранительных органов придется заново обучать этому: как и где бывший заключенный должен отмечаться, регистрироваться, как ему устраиваться на работу. За человеком наблюдают и даже накладывают на него в первое время определенные ограничения в правах. Такая профилактическая работа, чтобы бывший бандит, наркоторговец или педофил не исчез и не натворил новых дел, — мировая практика. У нас она опять будет вводиться с нуля.
Главная проблема в том, что страну нашу сейчас загоняют под лозунг: «Жить стало лучше, жить стало веселее». ВВП растет, модернизация происходит, ну, конечно, и преступность должна снижаться, а раскрываемость расти. А за счет чего это делается на самом деле? За счет того, что из 14 млн фактов сообщений о преступлениях регистрируется только десятая часть — 1 млн 400 тыс. Это убогий, тупиковый подход. С этим надо что-то делать.
Записала Марина Лепина