Мы недавно сделали спецпроект про Сталина, к 60-летию со дня смерти. Неплохо, по-моему, получилось, если не видели, посмотрите. Там у нас фото, видео, воспоминания тех, кто в 1953-м прощался с вождем, всякие социологи-политологи-историки.
Вообще про Сталина написано и снято столько, что больше, казалось бы, нет смысла ничего говорить. Но все равно пытаешься что-то сказать еще, а потом смотришь на его фотографию, в глаза ему смотришь – и понимаешь, что многое еще не осознано, не проговорено. Загадка, морок.
Я иногда представляю: какой-нибудь 1937 или 1938 год, лето, суббота, залитая солнцем Москва, семья выходит из дома на улицу, нарядно одетые мужчина, женщина и ребенок. Белые брюки, парусиновые туфли, панамка. Гуляют, покупают мороженое, у них хорошее настроение, они смеются. А ночью к дому подъедет автомобиль черного цвета, и у этих трёх человек всё страшно поменяется в жизни. А утром в воскресенье на улицы выйдут другие мужчины, женщины и дети и тоже будут гулять, смеяться. «А на земле как будто ничего не случилось», как писал Мариенгоф.
1937 или 1938 год – это по историческим меркам вчера. Сталина нет, но люди те же. С интернетом, с заграничными поездками, но те же. Иногда читаешь фейсбучную ленту и понимаешь: если бы в те времена был интернет, сколько было бы записей типа: «То, что Бабеля расстреляли, ужасно, но книжки у него, скажем честно, так себе» или «Иванов, конечно, негодяй, но десять лет без права переписки – это уже слишком». Если власти сейчас запретят, скажем, фильм «Семнадцать мгновений весны» или, не знаю, «Анискин и Фантомас», многие откликнутся: «Да и пусть, мне этот фильм никогда не нравился».
Ну, то есть, почва та же совершенно. Только Сталина, слава Богу, нет. Хотя когда периодически случаются страшные истории, как с Магнитским, Трифоновой, Чарыковой, – как будто подмигивает оттуда. Ну, как в Фейсбуке можно подмигнуть.
А потом снова – тишь и гладь. Котики, снег, когда же весна.