В момент появления этого слова в языке смысл у него был: говоря «иномарка», человек сообщал об объекте какую-то важную информацию.
В условиях, когда объем импортного рынка минимален, а если у человека в принципе есть машина, то она с 90%-й вероятностью отечественная, «иномарка» — это нечто иное, отличное от других автомобилей на дороге, видное издалека.
Что мы сейчас сообщаем, когда называем автомобиль иномаркой? Что это — ZAZ Chance или Bentlеy?
Добрая половина из «иномарок» на наших дорогах — отечественной сборки, а друг от друга они отличаются не меньше, чем от отечественных автомобилей, которым как будто бы противопоставляются.
Можно было бы сказать, что это сейчас просто синоним слова «машина». Однако «иномарка» все-таки означает не любую машину, а значит, на роль полноценного синонима не годится.
То есть, это слово описывает абсолютно пустой, ничего об объекте не говорящий признак — тем не менее его охотно и обильно используют — то ли по привычке, то ли потому что слово красивое.
Похожая ситуация, на мой взгляд, сложилась со словом «москвич» — в одном из значений.
В отличие от «иномарки» смысл у него в большинстве случаев, конечно, есть. Допустим, в предложении: «Москвичи возмущены повышением штрафов за парковку», это слово, разумеется, совершенно уместно и оправдано.
А вот во фразе: «Ей дико повезло, ни кожи-ни рожи, а вышла замуж за москвича» — не особенно. За кого она вышла замуж? За создавшего бизнес с нуля предпринимателя? За мальчика из хорошей семьи, который любит балет и философию Ницше? За начинающего алкоголика, который по вечерам ходит в качалку «на районе»? Неважно. За москвича. Должна радоваться.
В этом и похожих выражениях, которые до сих пор довольно часто приходится слышать — преимущественно от людей старшего поколения, — за словом «москвич» закреплены те же рудиментарные концепции советской эпохи, которые до сих пор поддерживают жизнеспособность слова «иномарка». Носителю определения «москвич» приписываются некоторые конкретные и материальные преимущества. Предполагается, что это достаточная характеристика, чтобы получить о человеке определенное представление (например, как о выгодной партии).
Действительно, в советское время с его институтом прописки и сопутствующей ему системе бесплатного распределения жилья, в этом был смысл. Московская прописка была ценностью сама по себе. Только ее обладатели (число которых ограничивалось) могли получить здесь работу, жилье и все сопутствующие столичной жизни широкие возможности.
В начале девяностых ситуация изменилась — Москва больше не закрытый город, купить здесь жилье и прописаться в нем может каждый. Это лишь вопрос денег, который для коренных москвичей стоит не менее остро, чем для всех остальных.
Однако пока еще не все это осознали, продолжая приписывать понятию «москвич» некоторые оценочные характеристики, которых оно давно лишилось.
Сохранившиеся стереотипы иногда выливаются и в искажение фактов, как например в часто встречающейся в сводках новостей дихотомии «москвичи/приезжие». Так, когда нам сообщают о драке, которая состоялась между «москвичами и приезжими», надо понимать, что среди тех, кого назвали «москвичами», может запросто не оказаться ни одного человека с постоянной московской регистрацией, а под «приезжими» имеют в виду выходцев из южных республик, которые по всем формальным признакам как раз вполне могут являться самыми что ни на есть москвичами.