Ворвавшись в медиа-пространство осенью прошлого года, панк-феминистки Pussy Riot инициировали оживлённую дискуссию сразу по двум вопросам: является ли то, что они делают, искусством и является ли то, что они делают, феминизмом. Затем инициативу перехватили власти, заставив нас в течение пяти месяцев спорить о том, является ли то, что происходит в Хамовническом суде, правосудием. Последний вопрос, впрочем, был с помпой закрыт в прошлую пятницу, и пока адвокаты Полозов, Фейгин и Волкова подают апелляцию, у нас есть время вернуться к первому — тем более, что появление группы в списке номинантов на важную художественную премию (одну из двух наиболее важных художественных премий в стране) делает его вновь актуальным.
Человек, не разбирающийся в современном искусстве, постоянно ждёт от него подвоха и заранее подозревает художников в стремлении подгадить приличным людям — ведь никогда не знаешь, какой фортель будет объявлен шедевром. Как тут не вспомнить Роберта Раушенберга, который в 1961 году отправил для участия в выставке портретов телеграмму: «Это портрет Айрис Клерт, если я так утверждаю». Ошибается, однако, тот, кто думает, что концептуалистская выходка Раушенберга поставила точку в вопросе о том, что есть искусство.
Границы искусства условны и сами по себе зачастую становятся предметом исследования художников и споров критиков. Среди участниц Pussy Riot по данному вопросу нет единодушия: из троих известных нам одна лишь Екатерина Самуцевич прямо говорит: «Я считаю себя художником». Надежда Толоконникова и Мария Алёхина называют свою деятельность политическим активизмом или «философией действия». Как пишет художник Авдей Тер-Оганьян, «В первом случае — политизация эстетики, во втором — эстетизация политики». Сам же он, впрочем, оговаривается: «Существует точка зрения, отказывающая второй категории в праве называться искусством. Я эту точку зрения не разделяю».
Хорошо, пусть. Но есть ещё детали, которые превратят вручение премии Pussy Riot в исключительно политический жест. Например, аннотация к заявке: «В феврале 2012 года группа “Pussy Riot” исполнили панк-молебен “Богородица, Путина прогони” у алтаря Храма Христа Спасителя. В марте того же года три участницы Pussy Riot были арестованы по обвинению в хулиганстве. В апреле 2012 года Amnesty International признала арестованных участниц Pussy Riot узниками совести».
Что номинировано — акция в храме или те пять месяцев споров, волнений и духовных открытий, что мы пережили после того, как в дело вмешались правоохранительные органы? Трудно не согласиться с номинировавшей группу Ириной Кулик в том, что «этот проект был самым резонансным и самым заметным» за прошедший год, но чья это заслуга? Осторожно: если мы не разделяем произведение искусства и реакцию на него, если считаем, что реакция имманентна художественному высказыванию, мы вынуждены признать, что, в таком случае, всякая реакция адекватна и допустима. Номинируя на художественную премию уголовное преследование и гражданскую активность, мы превращаем эти пять месяцев цирка и фарса в официальный цирк и фарс. Как говорил бравый солдат Швейк, «Особой комиссией я официально признан идиотом. Я — официальный идиот».
Сталкиваясь с вопиющей несправедливостью, трудно сохранять объективность (каковая, прямо скажем, в экстремальных ситуациях зачастую представляется чем-то вообще неуместным). Вроде как не вручить — невозможно. А если вручить — какими бы ни были истинные мотивы жюри, выглядеть это будет не как профессиональное признание, но как моральная поддержка.
В 2011 году приз, который так и назывался — «Моральная поддержка», — вручавшийся в рамках другой известной художественной премии «Соратник», некрасиво прославился тем, что поставил в один ряд организаторов выставки «Запретное искусство» Андрея Ерофеева и Виктора Самодурова, осуждённых за свою профессиональную деятельность, и художника Илью Трушевского, осуждённого за «совершение насильственных действий сексуального характера». Винзвод, на территории которого проходило вручение, чуть не накликал на себя бойкот, его тогдашнему директору Софье Троценко пришлось открещиваться от скандальной церемонии. Право же, есть множество способов проявить солидарность, не вызывая нехороших ассоциаций.
Бойкотировать «Винзавод», кстати, активнее всего призывали феминистки.