Совершил недопустимую интонацию

Боюсь показаться антисемитом, но таки да: этот юный гений Цукерберг со своим Facebook умудрился за относительно короткий срок разрушить один из идеалов, который я хранил почти два десятка лет. Его виртуальная социальная сеть, питающаяся главным образом тщеславием пользователей, за довольно короткий срок изменила мое отношение к людям, которых я считал своей социальной сетью. Если и не друзьями в самом романтическом понимании этого слова, то уж точно гораздо большим, чем френды. Даже не предполагал, что некоторым из них я сейчас не просто «лайк» не поставлю — их реплики в интернете вызывают просто приступы раздражения.

С этими людьми, появившимися в моей жизни в течение нескольких лет, пришедшихся на смену «операционной системы» страны, меня объединяла одна профессиональная школа, схожие надежды и жизненные принципы, неприятие одних и тех же людей и поступков. Разногласий было до черта, но, наверное, едва ли не самыми принципиальными из них были несовпадающие алкогольные предпочтения, но и их мы в ту пору уже могли себе позволить, поскольку вместе со свободой слова в киосках Москвы появилась ее подпитка в виде богатой альтернативы «Русской» или «Сибирской» от таксистов. Тот же болгарский «Слънчев бряг», например, — «с печки бряк», по-нашему.

Надеждой на то, что эти внутренние связи удалось пронести через годы (которые потом назовут «лихими девяностыми»), удержать над границами разделяющих нас теперь стран, были редкие, но все же регулярные встречи. Хорошо, если раз в год, но с соблюдением каких-то священных ритуалов: с устными мемуарами о командировках в затрапезные райцентры и закрытые города, с хоровым исполнением песен, отдельные куплеты в которых просто подвываются, поскольку слов уже никто не помнит. С высказываемым в разных формах подтверждением того, что когда-то все было сделано правильно. Позднее — с обсуждением школ для детей и проектов каминов на синхронно появившихся в какой-то момент дачах. С ни к чему не обязывающим обещанием отметить 10-ю, 15-ю, 20-ю годовщину события, смысл которого понятен только узкому кругу.

Facebook, как это ни парадоксально звучит применительно к инструменту сетевой коммуникации, позволил эти связи развиртуализировать. Но во всех отношениях приятый процесс апгрейда старых приятелей до новых френдов обернулся неизбежным и почти ежедневным столкновением с их мыслями. И эти мысли вдруг развиртуализировали и огромный разрыв в мировосприятии.

Один оказался городским раздраженным в маниакальной фазе и ежедневно отсвечивает на экране белыми ленточками, матерными слоганами, в которых излита накопившаяся обида креативного класса на «контрацептивы» и «бандерлогов», призывает присоединиться к походу на какую-нибудь площадь — то в поддержку, то против. Из другого, напротив, с глубочайшей искренностью изливаются в адрес «несогласных» перлы, которыми постеснялся бы клеймить акул империализма даже политобозреватель Центрального телевидения СССР. Третий вдруг оказывается святее Всеволода Чаплина и начинает клеймить Pussy Riot по самым жестким законам нашего воцерковленного времени. Четвертый выдает на гора занудные философские опусы об обслуживающей роли средств массовой информации, журналистов в целом и его, в частности, в переходный период от первого президентского срока Медведева к третьему сроку Путина.

И я с ними пил? Пел? Бес комментариев, которого не изгонишь, даже когда седина бьет в голову, не позволяет пройти мимо всего этого. Слово за слово, совершил недопустимую интонацию — и табачок уже врозь. Наверное, это социальное «сетекрушение» так или иначе все равно бы случилось, но почему бы не считать его виновником Марка Цукерберга, коли началось все в недрах его детища?