На этот вопрос из серии вечных ответить не менее трудно, чем на хрестоматийный «Кто виноват?» или судьбоносный «Как нам обустроить Россию?» Тем более что на практике вопрос про ботинки задают гораздо чаще. И рано или поздно наступает день, когда приходится собирать всю волю в кулак: «Пусть еще полежат. Я сказал. Тебе бы все выбросить. Может, кому и пригодятся»
Неизвестно, как в столичной мэрии распределены роли хранительницы очага и отца семейства (к примеру, Москва — жена, градоначальник, который присягнул ей на верность — муж), но легко представить, как в похожем ключе идет сегодня дискуссия, что делать с наследством бывшего мужа столицы и как навести наконец порядок в большом городском хозяйстве.
Шесть дирижаблей. Начальная цена — 120 млн руб.
— Вот, блин, тут еще шесть дирижаблей завалялось, — говорит условная жена московской семьи, разбирая завалы на городских антресолях. — Между прочим, в свое время они недешево нам обошлись: 120 млн руб. как с куста. Твой предшественник — фантазер, прости господи, — мечтал, что на этих «дурах» будут МКАД патрулировать, туристов катать да над прудами парить — утопающих спасать. С тех пор они, надутые, уже лет пять ангары в подмосковном Жуковском занимают. Может, выбросим наконец?
— Тебе бы все выбросить, — привычно огрызается условный муж, но все же задумывается. — Дирижабли эти, между прочим, на народные деньги куплены. Может, Думе их предложить: если еще 444 штуки таких заказать, можно пересадить на них всех депутатов, заодно и дороги немного разгрузим. И пусть думцы себе на дирижабли «мигалки» ставят сколько угодно — простым смертным внизу это уже не помешает, только дороги им подсветят. А тех, у кого квартиры в Америке или счета на Кипре, можно отправлять в полет без обратного билета: будут парить в небе до тех пор, пока не начнут сбрасывать сверху мандаты.
— Ты мечтатель не хуже моего бывшего. На земле под каждый дирижабль придется отдельный эллинг с причальными мачтами ставить, замучаемся их строить да объезжать. Хотя сама идея продать, а не выбросить, мне нравится — давай соседям предложим: в Подмосковье, говорят, небо открыто для полетов. Или китайцам — не все же им нам всякую дрянь втюхивать. Только в объявлении обязательно напиши «самовывозом» — они же не знают, что им вместе с дирижаблями придется вывозить еще и газгольдеры, и мачты причальные, и спецов по продувке этих самых дирижаблей В общем, пиши «самовывозом».
Петр Первый. Начальная цена — 1 млрд руб.
— А это еще что такое? Послушай, ты же, когда мне на верность присягал, клялся, что избавишься от этого урода! Клялся-клялся. Все газеты писали, что ты назвал его «неуместным». Он полгорода занимает, этот бронзовый штырь. Да мне по фигу, что царь. Видали мы этих царей: вчера — стоял, завтра — сядет. А этого чтобы глаза мои не видели больше.
— Между прочим, это не мое наследство. Это еще твой бывший замутил, вот пусть сам с ним и разбирается.
— Неужели ты снова пустишь его в наш дом?
— Соскучилась, что ли? Не дождешься. Есть идея получше: можно выставить царя на аукцион, там одной бронзы на миллиард, и пусть победят в нем твой бывший на паях с автором шедевра.
— А если не победят?
— Победят. Я волшебное слово знаю. И сами свой штырь пусть потом разберут и вывезут. Помнишь, когда мы свадьбу играли, гости из Петрозаводска и Воронежа, крепко набравшись, обещали его к себе забрать. Может, не протрезвели пока. Вот туда можно и сплавить.
— Ну так что, снимать с антресолей? Помоги мне, он тяжелый.
— Ох ты, действительно неподъемный. А знаешь, пусть полежит пока. Он, конечно, штырь в заднице, но штырь многоликий: сначала Колумбом был, потом Петром, вдруг еще пригодится кого великого по-быстрому изобразить Небольшие изменения под руководством Церетели, и перед нами будет не старый царь, а новый лидер, который ведет корабль-Россию через страшные волны угрозы развала страны и прочие белоленточные штормы. Повременим-повременим. В скупку сдать всегда успеем.
Монорельс. Начальная цена — 100 млн долл.
— Ой, я и забыла про эту старую игрушку. Лежит тут годами, пылится, но ведь работает, смотри-ка: вагончики бегают, не падают... Ты знаешь, она мне о молодости напоминает. Если бы ты знал, в какой нищете я жила четверть века назад — на лишнюю многоэтажку, честное слово, денег не хватало. Да и все тогда небогато жили. Старый друг нашей семьи — директор Московского института теплотехники — пришел к нам после дефолта чуть не в слезах: МИТ был практически на грани развала. Вот муж и предложил ему подумать, что полезного МИТ может сделать для нас, а мы — для него.
— Ты ничего не путаешь, дорогая? МИТ — это тебе не прачечная какая-нибудь, там вообще-то баллистические ракеты «Тополь-М» куют для ядерного щита нашей Родины.
— Ничего я не путаю. Знаю я, что они там куют. И не только «Тополя», но и первый круглый улей, например, склепали, на который мой бывший потом патент получил. Помню, в одной газетенке даже шутили, что один такой «снаряд» с экипажем из четырех пчел может собрать больше меда, чем миллион собратьев — причем на вражеской территории. Кстати, круглогодичную горнолыжную трассу-трубу тоже тогда придумали. Думали еще разгонять облака с помощью запуска баллистических ракет В общем, до утра фантазировали под медовуху. А утром осенило: решили строить первую в России монорельсовую дорогу. Я еще помню, мой бывший спросил, сколько будет стоить этот рельс? А друг ответил: не парься, сущую мелочь, как пара «Тополей». Вот и ударили по рукам.
— А твой бывший знал тогда, сколько «Тополь» стоит?
— В том-то и дело, что узнал только когда дружок его за вторым чеком пришел. Пара «Тополей» оказались ценой в сотню миллионов «зеленых». Да еще каждый из восьми поездов в миллион долларов обошелся. Вот такой недешевой оказалась мужская дружба. Я была против, все близкие были против. Никого не послушал. Думал, типа инновационно мыслит. Да нашлись на него другие инноваторы.
Дирижабли эти, между прочим, на народные деньги куплены. Может, Думе их предложить: если еще 444 штуки таких заказать, можно пересадить на них всех депутатов — заодно и дороги немного разгрузим Видали мы этих царей: вчера — стоял, завтра — сядет
— Занятная история, не знал Главное, обидно, что сегодня эту игрушку даже китайцам не впаришь — она для них как динозавр монорельсостроения. А выбросить, согласись, жалко: красивая, блестящая, на ходу. Ладно, пусть еще полежит, детишки в нее иногда играют. Да и просто так ее не выбросишь — заметная, зараза. Сразу кричать начнут: за чей счет разбирать, за чей счет вывозить?
Чиновники оптом. Возможна доплата в 10 млрд долл.
— Нет, так дальше продолжаться не может. Я же тебя по-хорошему просила: убери с моих глаз этих оловянных солдатиков. Ну, хоть на дачу отвези — приобрели же тем летом участок в два с лишним раза больше нашей квартиры. Там и поиграешься с ними. Домики им новые построишь, машинки с гаражиками, хоть целые железные дороги и новые города возводи — пожалуйста. Но отсюда увези наконец: смотри, они же множатся с каждым годом как тараканы.
— Я вообще-то не один в них играю. Если бы ты знала, какие люди в них играют, ты бы перестала вопить как резаная. Мешают они ей Только домохозяйкам вроде тебя кажется, что это так просто: взять и вывезти десятки тысяч солдатиков. Они и даром никому не нужны. Если только с доплатой. А доплата — ого-го. Я оценщика приглашал. Он сказал, только на вывоз всех солдатиков из нашего дома 10 млрд долл. надо. Кто же такие деньги за них заплатит?
— Чьи солдатики, тот пусть и платит. В конце концов, наших можно и не вывозить, потерпим — во-первых, их тут не так уж и много, во-вторых, все-таки свои, родные. А чужие зачем столько места занимают?
— Да тише ты. Чужие Твой бывший тоже всех на чужих и своих делил, счастья ему это не принесло. В общем, не могу я пока их на дачу вывезти. Как только получу разрешение хозяина, так сразу, обещаю. Ну не плачь И закрой наконец эти чертовы антресоли. Дирижабли попробуем продать, а остальное пока пусть полежит. А то как начнем старым наследством на весь свет трясти, так самим как бы вскоре побираться не пришлось.
— Хорошо, я закрою. Но учти, здесь и твоего добра набралось уже немало. Вот скажи на милость, зачем ты столько плитки впрок закупил? Подруги смеются, что этой плиткой уже велосипедные дорожки начали мостить, а она все не заканчивается. Закрываю-закрываю, хотя вот тут еще паркоматы какие-то валяются неработающие Нет, я поссориться не хочу, но спросить-то могу?
Москвичи разбегаются за свой счет
Городские антресоли наверняка хранят еще массу любопытных вещей, на которые были потрачены миллионы и миллиарды семейного бюджета. И жаль, конечно, что муж-мэр никак не решится объявить грандиозную распродажу, чтобы хоть немного разгрузить захламленную столицу.
Но пока он медлит, кое-кто все же освобождает московские квартиры. На минувшей неделе Росстат порадовал жителей двух столиц новой тенденцией: в последние два года в Питер стало приезжать больше народу, чем в Москву. Причем большую часть из них составляют именно москвичи — если верить оценкам кадровых агентств, десятками тысяч бегут они из Первопрестольной в Северную. Одни — чиновники и менеджеры — приезжают вслед за своей работой, в последние годы в Петере открылось немало представительств крупных московских компаний. Другие — экс-петербуржцы, уставшие от Москвы, — возвращаются на малую родину. Есть среди них и трое моих знакомых, семейная пара с дочерью-студенткой.
— Дочь прошлым летом поступила в Петербургский университет и даже получила там место в общежитии как иногородняя, — рассказывает знакомая. — И тут мы вдруг как очнулись. Поняли, что за 12 лет жизни в столице страшно от нее устали. Вроде все есть: работа, квартира, дачу лет пять назад купили, а главного — свободного времени и сил для нормальной жизни — нет. Родительская квартира у нас в Питере осталась. Прикинули, что московскую «трешку» будем сдавать, подмосковную дачу, до которой ехать по пробкам часа три минимум, легко обменяем на коттедж на берегу Финского залива. Да еще на разницу «однушку» дочери купим. Зарплату не ниже, чем в Москве, обещают — мы с мужем ценимся теперь как столичные специалисты. Так что давай, Москва, до свидания, ты так и не стала родной — очень уж ты тесная и громкая, раздувшаяся от машин, людей и денег.
— Прямо как тот дирижабль, который не знают, куда сегодня деть?
— Люблю журналистов за образность мыслей. Если это тебе для концовки надо, то да — большая и надутая, как никому не нужный дирижабль.